Потом началось ожидание. Томительное и пустое, словно перед неизбежной болью. Краем сознания Твердислав чувствовал, как слабеют биения Силы, как замирают её волны вокруг Комнаты Размышлений; тишина сгущалась, словно ночная тьма — медленно, исподволь, но — неотвратимо.
Великому Духу должно внимать в молчании.
…Он не заметил, как стены комнаты бесшумно исчезли, растворившись в неярком сером свечении. Наверное, тут крылся какой-то секрет, — и Твердислав, подняв глаза, вдруг обнаружил, что находится в середине абсолютно пустого пространства — плавает, точно в воде. Мгновение острой и неизбежной паники — а потом он увидел неторопливо приближающуюся к нему человеческую фигуру.
Она двигалась по незримой дороге, опираясь на длинный посох на манер того, что носили Учителя. Невысокая, совсем не величественная и не грозная. Твердислав впился в неё взглядом, вернее сказать — это она приковала к себе его взор.
Он почувствовал, как кружится голова, и серый мир начинает всё быстрее и быстрее крутиться перед глазами. По замкнувшей его в себе исполинской скорлупе внезапно зазмеились полыхающие огнём трещины; медленно и бесшумно гигантские пласты серого начали обваливаться куда-то наружу, открывая глазам дивное буйство красок и пространств.
Вот тут и в самом деле стоило забыть обо всём. Не плоская чёрная пустота с холодной россыпью звёзд — а великое сопряжение исполинских взаимопроникающих сфер, прозрачных и чистых, точно сказочный хрусталь, нежно-голубых, словно драгоценный гномий камень, добываемый Горными кланами, угрожающе-чёрных, словно шкура пещерной паучихи; светло-травянистые, как Первый Венок, что девчонки плетут по весне; и ещё много-много разных, кои и сравнить-то оказалось не с чем.
Сферы уходили в бесконечность, и тем не менее Твердислав непостижимым образом видел их все, всю исполинскую совокупность, усеянную многоцветными огнями звёзд — ярко-жёлтыми, алыми, голубыми, красными и белыми, настолько чистыми, что свет их резал глаза. В эти мгновения взгляд парня проникал до головокружительных глубин, до той самой Границы, страшной Границы, за пределами которой — вечное, неизбывное, неизменное Ничто, всепоглощающая бездна, из коей в своё время вышло всё Сущее.
— Нравится, вождь Твердислав? — Голос раскатился от края до края Пределов, отразился от Границы и победным молотом грянул со всех сторон. — Нравится ли тебе, о вождь, сын мой?
Фигура с посохом внезапно начала расти, исчез посох, исчез тёмный покров; взорам Твердислава предстал великан с могучим телом бойца, с мрачным и суровым лицом, изборождённым шрамами, с полуобнажённым, перевитым мышцами торсом. Длинные волосы, чуть тронутые на висках сединой, падали до плеч. У левого бедра в простой ременной петле висел клинок — точная копия принадлежавшего Твердиславу.