Дальше стало хуже, и притом намного. Запахи теперь накатывали волна за волной, то лёгкие, ускользающие, то тяжёлые, сладкие, тягучие, от которых вдруг начинало стучать в висках, пересыхало во рту, а на ум приходили самые неподходящие для такого момента видения, все, как на подбор, непотребные. Приходилось останавливаться, усилием воли отгоняя томные грёзы.
Коридор кончился глухой стеной. Вправо и влево уходили два низких отвода — там пришлось бы идти согнувшись. Прямо перед глазами Твердислава вверх вела лестница из железных скоб — такая же точно, как и та, по которой он спускался под землю. Настоятельное приглашение подняться?
Он не торопился. Слишком многое зависело от этого похода. Умом юноша понимал — игра, куда он ввязался, смертельна, и ставка в ней — его голова, а может, и бессмертная душа. Погибни он, Долг останется невыполненным — как посмотрит он в глаза Великому Духу?
И тем не менее выходить надо. Надо рисковать, полагаясь на закалённое чутьё, — а оно, это чутьё, говорит сейчас: наверху опасности нет, по крайней мере сейчас.
Руки легли на сухие и отчего-то горячие скобы. Аромат цветущего луга, окутавший Твердислава несколько мгновений назад, резко усилился.
Поколебавшись, парень забросил за плечи шестистволку и взял в правую руку меч. Несмотря ни на что, ему он доверял больше, чем всей остальной смертоубийственной технике этого мира вместе взятой.
Шлем упёрся в жёсткую мембрану. Шелест. И — солнце!
Он наверху.
Вокруг шумел дикий лес. Самый настоящий, с птичьим многоголосием, с поднявшимся вокруг разнотравьем, с брызгами солнца, раздробившегося о сочную листву. Высоко в небо уходили могучие кроны; а сам люк обернулся полузаваленной не то дырой, не то норой под корнями толстенного дерева, очень смахивавшего на копьерост, только листья пошире да не такие изрезанные. Вокруг — ни души.
Неторопливо, без резких движений подтянув тело на сильных руках, Твердислав осторожно перекатился на бок и замер в густых зарослях.
Так. Опять мороки? Непохоже… У Аэ всё же можно было догадаться, что всё — искусственное, маскировочный плащ, наброшенный на стальные остовы чёрных домов, где идёт схватка, а здесь… Твердислав осторожно сорвал травинку — колется, на сломе — капелька сока. Сунул в рот, пожевал — обычная лесная трава, девчонки называли её кособрюшьим корнем, потому что могучие звери, всеядные по природе, никогда не обходили стороной делянки этой, в общем-то, ничем не примечательной горьковатой травки.
А ягодка-красника, алеющая под резным, зубчиками, листом, — это тоже морок? Твердислав протянул руку, сорвал. М-м-м… вкуснятина… точь-в-точь такая, как и росшая вокруг клана. И это они тоже подделали?