Что произошло потом, Твердислав понял не очень хорошо. Где-то на поле чуть ли не до неба взметнулся огонь — тёмное, хищное, перевитое дымом кровавое пламя. Дрогнула земля. Словно в ужасе, под внезапным порывом ветра затрепетали деревья. Кора их быстро покрывалась новыми и новыми складками, точно они и в самом деле тряслись от испуга.
Языки пламени, уже обглодавшие лестницу и добравшиеся до нижних ветвей, внезапно опали, словно под ударом ливня.
Крылатые дружно взвыли. Бессильная злоба, ненависть, какую невозможно выразить словами, и безысходное отчаяние слышались в этом вое; дружно бросая оружие, они взмыли вверх, к ночному небу, но с равнины наперерез им рванулась целая стая огненных птиц; с оперения дождём сыпались многоцветные искры. Птицы с клёкотом устремились в атаку, безжалостно терзая отстающих. Безголовые крылатые существа, по-прежнему истошно воя, поднимались всё выше, стремясь укрыться в наползающих тучах; птицы мчались следом, и вскоре нижний край облаков засветился изнутри переменчивым, мигающим светом. Битва смешалась, уходя в небо; на земле же всё стихло, только стонали раненые защитники городка.
Твердислав опустил меч. Нагнулся, сорвал пучок травы и принялся привычно стирать кровь с клинка. За кого и против кого он сейчас сражался? Во имя чего убивал? Из самого простого соображения — чтобы не убили его самого?.. Разве в этом наставлял его Всеотец, посылая вершить Свой приговор?..
Он поднял взгляд. Прямо перед ним застыла деревянная статуя; незрячие глаза, казалось, с усмешкой смотрели на него.
А позади послышались нарочито громкие шаги.
— Здравствуй, — сказал он не оборачиваясь. Он и так знал, кто стоит за спиной.
Доклады Конрада становились всё более и более паническими. Опытный, бывалый офицер с опалённой шкурой неожиданно пал духом. “Впрочем, так ли неожиданно, — устало подумал Исайя, — мало кто может выдержать прямую атаку Идущего по Следу. Что-то он последнее время совсем осмелел, — подумал верховный координатор, машинально регистрируя сообщения и даже успевая отвечать на некоторые вызовы. — Осмелел, осмелел, да и как же не осмелеть! Мой Проект… А вот у него никаких проектов, никаких Планет Сказок, никаких кланов, никаких Всеотцов. Каждый за себя, и никого нет, кто за всех — вот и вся нехитрая философия. А может, философия там как раз совсем иная — я не знаю, что творится в душах по ту сторону Черты, я запретил себе это, а чтобы вернуть способности, нужно вернуться… не будем сейчас даже и думать куда. Пусть лучше я останусь в убеждении, что, несмотря ни на что, творю благо”.