– Похоже, ты знаешь о Талисмане Вождя куда больше, чем хочешь показать, – без обиняков, не сводя с хоббита тяжелого взгляда, заговорил Отон. – И я должен узнать, во-первых, откуда тебе ведомо все это, и, во-вторых, почему ты скрыл это от меня?
– Мой капитан, я ничего не скрывал и сказал все, что знаю, – принялся отпираться хоббит. – Я читал много наших старинных летописей, повествующих о днях Войны за Кольцо – там немало сказано о природе Колец Власти. Я лишь догадался, вновь увидя сходные с прочитанным признаки.
– Сходные с чем?
Взгляд Отона, казалось, сейчас пробуравит Фолко насквозь; на лбу у хоббита выступила испарина, он с усилием отвел глаза – и заметил край тускло-желтого ободка на пальце Отона, сейчас полускрытого складками плаща, очевидно, предводитель отряда не хотел, чтобы его кольцо было замечено, но отвлекся на миг, и ткань сползла.
– Ну… с тем, что я чувствовал, с тем, как оно действовало…
– А как действовали те. Великие Кольца Прошлого?
Фолко замешкался. Взгляд Отона не смягчился, голос был сух и жесток; однако выкладывать все, что он знал, этому человеку Фолко все равно не стал. Где умалчивая, где привирая, он рассказал о свойствах Кольца Всевластия, Девяти Мертвецких, Семи Гномьих и Трех Эльфийских так, чтобы все как можно больше походило на проявления нового Талисмана, хотя, говоря, сам еще яснее понял, что данное Отону Кольцо несколько иного свойства. Оно действовало грубо, впрямую, так, что все ощущали его непосредственное присутствие; похоже было, мелькнула у хоббита неожиданная догадка, что Талисман – это лишь опознавательный знак, скованный Олмером для того, чтобы легче и быстрее собрать под свои штандарты остатки служивших Саурону.
По мере того как хоббит говорил, лицо Отона все больше бледнело, бисеринки пота высыпали на висках и лбу, хотя в шатре было совсем не жарко; руки тревожно мяли край накинутого на плечи плаща; он словно стоял на пороге чего-то необычайно важного для себя, но никак не мог решиться переступить этот порог – потому что возврата оттуда уже не будет. Не жалея красок, Фолко расписал ужасную гибель Девятерых – и не без тайного удовлетворения заметил, как пальцы Отона поспешно и со страхом сдернули Талисман с его правой руки. Сразу стало легче дышать и мыслить, в голове прояснилось.
Предводитель отряда молча сидел, погруженный в какие-то мрачные раздумья, не замечая закончившего свою отнюдь не до конца правдивую повесть Фолко. Наконец Отон поднял глаза; в его взгляде, смятенном, слегка растерянном, Фолко прочел жгучее желание задать еще какие-то вопросы и страх того, что, задав их, он в какой-то мере окажется зависим от этого подозрительного половинчика, которого он обязан был целым и невредимым доставить Вождю для допроса, и уж ни при каких обстоятельствах не вступать с подозреваемым во всяческие подобные разговоры! Но ему неудержимо, смертельно хотелось узнать еще, и это желание в конце концов победило.