Кто-то изумленно присвистнул, кто-то, сплюнув, выругался; большинство же молча стояло, в немом ужасе глядя на взметнувшиеся ввысь на сотни локтей гладкие, словно отполированные, стены; на узкие бойницы выдвинутых вперед башен, черных, словно сама ночь; на провал широкого рва – и на голую, вымощенную камнем равнину перед твердыней. Крепость была высечена в теле исполинского утеса, острого, как клык волка; его вершина умелыми мастерами была превращена в изящную наблюдательную башенку. За выведенными вперед (но, похоже, тоже высеченными) стенами и башнями находились ворота; сейчас их закрывало, кроме створок, еще и поднятое полотнище подъемного моста. Перед стенами – ни травинки, ни кустика, ни холмика – открытое пространство, которое так легко представить себе покрытым телами, пронзенными стрелами.
Над бастионами в серое осеннее небо медленно поднимались тонкие струйки голубоватого дыма; что-то поблескивало в промежутках между зубцами – то ли закованная в отполированную броню стража прохаживалась по парапету, то ли стояли там, на стене, какие-нибудь хитрые метательные машины…
Отон остановил своих, и тут хоббиту уже не удалось отсидеться в стороне. Предводитель отряда вновь потребовал его и гномов к себе.
Они стояли перед ним в тени беспорядочной груды островерхих камней, отгораживавшей их от крепости. Спокойствие не изменило Отону; он задумчиво взирал на гладкие контрфорсы башен, рука в черной перчатке теребила висевший на длинной тонкой цепочке возле пояса тускло-золотистый Талисман, сейчас словно бы уснувший, скрывший от всех свою силу. Кольцо как будто не желало выдавать своего присутствия здесь.
– Вы отправитесь к крепости как парламентеры, – спокойно приказал Отон.
– Расскажете им о Вожде – но это не самое главное. Пока двое из вас будут говорить, двое других должны понять, как опускается мост; а когда мы поймем это, нужно будет перебить охрану.
– А кто четвертый? – удивился Торин. – Кто еще с нами на смерть?
– Я. Ты удовлетворен?
Отон в упор глянул на гнома. Торин в изумлении сделал сложное движение бровями и щекой, смущенно хмыкнул и замолчал.
Они вышли ближе к вечеру, когда солнце уже село; на вершинах пылали багровые факелы заката, а долину уже заливал сумрак. Отон сам проверил доспехи гномов и хоббита и одобрительно крякнул. Сам он надел испытанную длинную кольчугу, взял свой всегдашний двуручный меч – лишь поменял шлем; новый был явно работы тангаров, низкий, глухой, с закрывающим все лицо забралом.
– Пошли, – донесся чуть приглушенный стальной решеткой голос предводителя.