– Товарищ сержант... – горячо зашептал Костя, и мне пришлось хлопнуть его по щитку, не включая интерком:
– Рехнулся?! Нас сейчас засекут!
– Надо же их спасти!
– Лежи и не рыпайся. И не мешай. Чапай думает, не видишь?
...Показалась короткая вереница уже настоящих пленных, судя по всему – наших добровольцев. В изодранных штормовках, большей частью окровавленные, они едва тащились, поддерживая друг друга. Немного, человек двадцать. Похоже, наши действительно предпочитали умирать, но не сдаваться.
Их заставили построиться. Из рядов карателей появился имперский офицер в полной парадной форме, фуражке и кителе, без брони. Развернул какой-то свиток и принялся читать в маленький мегафон так, что голос его разносился далеко окрест:
– Согласно эдикту Его Императорского Величества... мятежников, схваченных с оружием в руках на поле боя, подвергать военно-полевому суду, в составе: советника юстиции – председателя, а также командира и начальника штаба части, осуществивших пленение... соединить функции государственного обвинителя и председателя суда... отменить институт защиты для вышеупомянутых мятежников...
– Командир! – простонала Инга.
– Спокойно, – процедил я сквозь зубы. – Лежи и молчи. Можешь взять на прицел этого попугая, если так легче, но ежели выстрелишь без команды – пожалеешь, что на свет родилась.
– Таким образом, – продолжал меж тем бубнить имперец на площади, – все здесь присутствующие обвиняемые были взяты в бою имперскими вооружёнными силами и подлежат эрадикации в силу эдикта Его Величества «О Единении Государства». Приговор окончательный, обжалованию не подлежит, приводится в исполнение немедленно. Герр майор, благоволите отдать соответствующие распоряжения комендантскому взводу...
– Мама! – пискнула Инга и в следующий миг нажала на спуск.
Она оказалась прекрасным стрелком, рядовая Инга Полякова, совсем молоденькая девчонка, только-только начинавшая жить; оперённая стрелка, выпущенная из её «штайера», пронеслась насквозь через голову имперского офицера, прошла навылет, даже не заметив ничтожной преграды из человеческой плоти и костей.
Советник юстиции повалился лицом вниз, молча, точно колода.
– Ах ты!.. – вырвалось у меня, но пальцы сами нажали на спуск. Не пренебрегшего бронёй имперца справа от убитого советника швырнуло в сторону: ударившись о броню, разорвался двадцатимиллиметровый снарядик моего штуцера.
Пленные, что могли ходить сами, похоже, только и ждали этого. Безоружные, они бросились на охранников; к ним присоединились и согнанные мирные обитатели Владисибирска, хотя большинство из них пребывали в почтенных годах.