Двое моих оставшихся бойцов от потрясения едва держались на ногах. Инга дёрнулась было обратно, в обугленные развалины, я схватил её за руку – мёртвые мертвы, а если мы позволим себе сейчас хоть какие-то сантименты, то умрём тоже, правда, быстро и без мучений.
Уходя, я бросил последний взгляд на почерневшие обломки защитных комбинезонов: бронестёкла шлемов вылетели, и внутри всё было заполнено иссиня-чёрным прахом.
Прах ты есть и во прах превратишься...
Я даже не успел как следует познакомиться с ребятами. Их боевой путь оказался короток, потому что кто-то из «штаба обороны Нового Крыма» решил заткнуть прорыв почти что безоружными ополченцами, а сил «Камбрэ» явно не хватило, чтобы противостоять математически правильному натиску имперцев.
Прощайте, ребята. Когда-то наши предки верили, что погребальный огонь освобождает бессмертную душу от плена отжившей своё плоти; что, зарытая под землю, душа оказывается в плену, изнывает, изнемогает в вечной своей темнице и наконец истаивает, исчезая навсегда, гаснет, точно задутая свечка; что ж, братишки и сестрёнки, ваши души, я уверен, уже свободны, уже движутся туда, где нет ни войны, ни горя, ни смерти.
И если перед вами отчего-то вдруг захлопнутся врата царствия небесного, что ж, я предпочту тогда отправиться следом за вами, куда бы ни бросила вас воля Того, кто некогда сокрушил железные врата Ада.
Пролетевший «беовульф» оставил за собой широкий след; руины домов, рухнувшие крыши. Мы полезли через обломки; оборона Владисибирска рухнула, и нам предстояло решить – останемся ли мы здесь поиграть немного в пятнашки со смертью, ловя на мушку имперских офицеров и вновь скрываясь в развалинах, прежде чем станем добычей очередного беспилотника; или же попытаемся выбраться с побоища и отыскать своих. Разумеется, обойдя позиции особистов, буде они таки развернулись.
Я лично отдавал предпочтение второму варианту.
Но прежде чем уйти из озаряемого пожарами, на треть обращённого в руины города, мы узрели карателей за работой. 203-я охранная дивизия не зря снискала свою зловещую славу.
...Много домов, особенно в центре города, осталось неповреждёнными. И, как оказалось, там оставались жители. Которых сейчас, подобно тем, кому не повезло утром, выгоняли из своих домов. Нет, не так много, но я насчитал добрых полторы сотни несчастных, согнанных на одну из центральных площадей, площадь Карамзина. Наполовину вытоптанный и изломанный сквер обратился в импровизированный концлагерь. Я с ужасом увидел среди пленных нескольких матерей с детьми – о чём они, спрашивается, думали, не эвакуировавшись вместе со всеми, мелькнула горькая мысль. Каратели держали их под прицелом, равнодушные безликие фигуры за тёмными забралами шлемов, наставленные на пленников стволы... Что они собираются с ними делать?..