– Интересует, Фатеев, очень интересует. И я очень рад, видя, что здравый смысл в вас возобладал. Мы уже располагаем полной картиной изменнической деятельности Валленштейна...
– Фон Валленштейна, – поправил я гестаповца.
– Валленштейна, – с нажимом повторил он. – Специальным указом его светлости регента все мятежники лишены дворянского достоинства. Процедура гражданской казни будет совершена особо, по завершении следствия об их преступлениях.
– Спасибо, что сочли возможным проинформировать меня, герр оберфюрер.
– Да-да, в вашем досье отмечено, что и в первый раз, оказавшись под подозрением, вы отличались подозрительной разговорчивостью на отвлечённые темы, – пробурчал секурист. – Но я бы всё ж предложил вернуться к интересующей меня теме. О вашей командировке.
– Моя командировка? А что с ней не так?
– Хватит! – потерял терпение допрашивающий. – Не прикидывайся идиотом! Мы всё про тебя знаем! Ты был на Новом Крыму, ведя изменнические переговоры о сдаче всей бригады в плен!
– Раз вы всё знаете, зачем мне отвечать? – и я вновь зажмурился. Не вдавил веки друг в друга, словно наваливаясь на дверь, а плавно смежил.
Сейчас придёт боль, очень большая боль, подумал я. Отстранённо, почти равнодушно. Страх уже не имеет смысла, он не поможет выжить.
Раскрылась невидимая дверь, в комнату вошли трое – аккуратные белые комбинезоны, зеркальные очки, врачебные маски, тонкие перчатки. На тележке позвякивали блестящие никелированные инструменты.
– Мы сочетаем новейшие методики с опорой на проверенные веками традиции, – усмехнулся гестаповец.
– Сыворотка правды, герр оберфюрер?
– Ну что вы, Фатеев, за кого ж вы нас принимаете? Мы не садисты. Мы лишь скромные извлекатели информации. В наши намерения не входит сознательное причинение... э-э-э... физических неудобств допрашиваемому ради самих этих неудобств. А всевозможные психотропные препараты, или, как вы их называете, «сыворотки правды», себя не оправдали. Мы давно отказались от них.
– И заменили полиграфом, герр оберфюрер?
– Совершенно верно, Фатеев. На полиграфе-то ты и прокололся.
– Герр оберфюрер! Я был полностью оправдан по результатам тех испытаний!
Секурист вновь усмехнулся – со всей возможной гнусностью.
– Ты думаешь, что за два века наука полиграфия не продвинулась вперёд? Мы фиксировали больше двух сотен твоих параметров. Мы точно знаем, где и когда ты напрягался, именно для того, чтобы сбить с толку классический полиграф. Но тогда было сочтено целесообразным оставить тебя на свободе.
Я, в свою очередь, постарался усмехнуться.
– У меня на руках официальный документ о полном оправдании и снятии всех обвинений. Остальное – не более чем ваши рассуждения, герр оберфюрер, да простится мне это вольное обращение.