– А надо, – Шведов по-отечески потрепал младшего товарища по плечу. – Мы хотим урода отловить или где?
– Ладно, – Сыч тяжело вздохнул. – Куда я, на хер, денусь – с подводной лодки…
В семь вечера Антон позвонил Кочергиным. Была надежда, что семья в отъезде – допустим, празднуют Рождество на даче и в ближайшие три дня в город не вернутся. Или вообще, в рождественский круиз по Европе наладились. То-то было бы здорово!
– Я вас слушаю, – трубку взяла Ирина.
– Это я… гхм-кхм… Сыч.
– А-а-а! Сыч – птичка-невеличка! – в тоне женщины Антон уловил какие-то странные теплые нотки. – Последний мужчина в моей жизни… Ты в Москве?
– В смысле последний? Да, я в Москве. Мне, собственно…
– Приезжай, – без обиняков заявила Ирина. – Один. Этого твоего Седого видеть не желаю – зануда.
– Мне, собственно, Сергей нужен, – Антон вдруг по чувствовал, что краснеет. – Я, собственно…
– Зачем тебе Сергей? – голос Ирины внезапно, безо всякого перехода зазвенел от напряжения. – Вы опять что-то замышляете?! Я не позволю в это впутывать своего сына!
– Да нет, что ты – ничего такого! – заторопился Ан тон. – У меня две кассеты… Надо перегнать видео на компьютер и обработать изображение в каком-нибудь подходящем редакторе… Просто больше обратиться не к кому… Не хочешь видеться – так и скажи, я не в обиде…
– Извини, – после короткой паузы сказала Ирина. – Погорячилась… Ты приезжай – разберемся…
Вообще-то, на амур Антон не рассчитывал. По этой части у дамы тяжелая психическая травма54. Да, дама единожды была близка с ним… но, если вспомнить обстоятельства, сопутствующие этой близости, данную ситуацию можно истолковать не иначе как жест отчаяния. Кроме того, дома взрослый сын…
– Один? – Ирина встретила гостя в коротеньком домашнем халатике, босая, с мокрыми растрепанными волосами – видимо, только что из ванны.
– Один. Как и велели. А что, собственно…
– Да брось ты свое «собственно»! – Дама приняла у гостя дубленку, схватила его за руку и потащила в спальню. – Это «собственно» у тебя нарочито получается, это не твое! Пошли, чего уперся?
– Да я… да как же… – влекомый в спальню кавалер от неожиданности и смущения утратил дар речи. – А Сергей?
– А мы одни, – Ирина заволокла-таки нашего парня в спальню и принялась лихорадочно срывать с него одежду. – Ну не стой ты как истукан, сделай же что-нибудь!
Ну и, разумеется, не вынесла душа поэта – сделал все, что требовалось. Если женщина просит… Опасался, что ударит в грязь лицом – после двух недель вынужденного воздержания-то! – но Ирина пребывала в таком страшном возбуждении, что разрядилась буквально на десятой секунде, оповестив, казалось, весь мир исступленным вскриком счастливого освобождения.