За этим, собственно, меня сюда и послали: выведать, где прячется Элен, установить с ней связь и забрать дискеты. Просто и неприхотливо – и во всем вроде бы полковник был прав. Единственное, чего он не учел, – это морально-этическая сторона вопроса. Отвлеченно рассуждать о целесообразности подобного рода действий, выстраивая логическую цепочку, – это одно дело. Но это я – любовник, пусть и бывший. И вот я – любовник то бишь – иду общаться с рогоносцем величавым – мужем то бишь моей пассии, – имея целью при первой же минуте общения честно и без обиняков сообщить, кем я на самом деле являюсь для его супруги. Как вы себе это представляете? Кошмар какой-то…
Интерьер кабинета вызывал противоречивые чувства. Повсюду стеллажи с неряшливо разбросанными книгами, какими-то пестрыми коробками, флажками, вымпелами, несимметрично понатыканными в свободные ячейки горшки с цветами. Несолидные разноцветные шторы, напрочь перечеркивающие устоявшиеся понятия о строгом характере данного учебного заведения, на подоконнике – два здоровенных круглых аквариума с подсветкой, меж ними втиснут музыкальный центр, колонки на полу, опять же – несимметрично, похоже, их тут периодически пинают все кому не лень. Два стола буквой Т, на одном – компьютер со всеми причиндалами, на втором – ноги в носках. А за ногами – курчавая по бокам плешь, утонувшая в глубоком кожаном кресле и едва выглядывающая из-за развернутой газеты. Черт! Куда я попал? Как это безобразие начальство терпит? Гнать к известной матери – в три шеи!
– Стучаться не учили? – развязным тоном произнесла плешь.
– А… извините, профессор, растерялся. – Я действительно забыл постучаться – задумался, открыл дверь, потом опешил – не до стука было. – Я, видите ли, давний почитатель вашего таланта и пришел выразить…
– Какого именно? – поинтересовалась плешь.
– Простите?
– Какого именно таланта? У меня много талантов. Я хорошо играю на флейте, сносно владею саксофоном, выращиваю потрясающие цветы – даже переписываюсь по этому поводу с десятком знакомых голландцев и французов, тоже двинутых на этой почве. Я хорошо перевожу классиков с четырех ныне употребляемых языков, чуть хуже обстоит дело с древнеегипетским, латынью и санскритом. Весьма посредственно читаю лекции – студенты спят, мастерски принимаю экзамены и зачеты… Впрочем, довольно. Какого именно таланта вы почитатель?
– Да вот… – тут я поневоле смешался. – Право, затрудняюсь.
– Вы не с моего факультета, – сделала вывод плешь, сверкнув на меня очками. – Какого черта вам нужно? Напоминаю – взяток я не беру. Я мог бы бросить к чертовой матери ваш замшелый ретроградный универ и жить припеваючи только лишь на одни гонорары за свои переводы. А помимо переводов ежегодно минимум в полутора десятках странах выходят мои две-три книжонки по филологии, историографии, эстетике, этике и куче других идиотских наук, батенька. Так какого черта вам нужно?