– Вот скажите… вы окно открывали в номере? – спросил вдруг Эль, по-видимому, до сих пор терзаемый страшными сомнениями по поводу данного аспекта. – Только честно – ладно?!
– Открывал, – честно признался я и сделал удивленные глаза. – А откуда, собственно…
– Вот видите! – торжествующе воскликнул Эль. – А вы говорите… Зачем же, если не секрет, вам было открывать окно, когда достаточная вентиляция помещения обеспечивается наличием постоянно открытой форточки? Представляете, какие подозрения этот факт может посеять в сознании профессионала?
– Не представляю, – не согласился я, изобразив крайнее недоумение. – При чем здесь окно? Как сочетается наше окно и ваш террорист?
– Можно выбраться из окна, пройти по карнизу, забраться на следующий этаж по… ну, не важно – короче, забраться вполне можно, – объяснил Эль. – И, попав таким образом в номер господина Бермана, позвонить с его телефона. Картина ясна?
– Бред какой-то, – я выпятил нижнюю губу и презрительно фыркнул. – Зачем все эти ухищрения? Надо быть круглым идиотом, чтобы в такую погоду лазать по карнизам и перепрыгивать с этажа на этаж – и все ради какого-то телефонного звонка! Черт знает что такое… Мне кажется, дражайший Эль, у вас и ваших коллег налицо все признаки типичной шпиономании. Вы ищете какого-то гипотетического террориста, вламываетесь – неоднократно причем в номера добропорядочных граждан, подозреваете всех подряд черт знает в чем… Вы не находите, что со стороны все ваши телодвижения могут показаться… ммм… как это будет правильно по-русски… оэмм… О! Извращенство! Я правильно выразился?
– Я не русский, – досадливо отмахнулся Эль и чуть ли не взмолился:
– И все же, мистер Вуд, за каким чертом вам понадобилось открывать окно?! Ну скажите, что вам стоит?
– Да нет, собственно, ничего не стоит, – согласился я, лихорадочно соображая, какие же пикантные подробности могут наиболее качественно порушить остатки подозрений вредного гэбэшника. – Понимаете… как бы это вам объяснить… в общем, у Эдит имеется некоторая странность в отправлении сексуальных актов. Она страдает явно выраженным мазохистским комплексом, который проявляется довольно… оэмм… как это будет правильно? (Хотел сказать – в извращенной форме, но вовремя передумал). О! Довольно нестандартно. В вашей практике такие случаи не встречались?
– Я, мистер Вуд, не сексопатолог, – скороговоркой пробормотал Эль и нетерпеливо подбодрил меня:
– Дальше, дальше давайте – детали, полагаю, можно опустить!
– Хорошо, пусть будет по-вашему, – согласился я, демонстративно покосившись на дверь ванной комнаты. – Так вот – она, Эдит то есть, не получает подлинного наслаждения, пока ее как следует не напугаешь. Понимаете?