— Есть время, — сказал китаец, глядя в пространство вишневого сада, — и есть человек. И больше ничего нет. Время и человек.
Не зная что ответить, Андрей согласно кивнул.
— Мертвые остаются с нами, — сказал китаец, глядя Андрею в глаза. — Они всегда с нами, — он невесомым движением ладошки сделал круг вокруг себя.
Андрей опять кивнул.
— Им нравится, когда мы помним и, думаем о них хорошо, — Чан испытующе посмотрел на Андрея, словно желая убедиться, что тот слышит его, понимает, согласен с ним. — Им нравится, когда мы живем хорошо, — Чан замолчал, решив, видимо, что для первого раза сказал достаточно.
— А что значит жить хорошо? — спросил Андрей.
— Жить хорошо? — китаец чуть шевельнул почти незаметными бровями. — Не ссориться с собой, не обижать себя, не обманывать себя... Это им нравится.
Андрей опять промолчал, не чувствуя себя готовым к такому разговору. И что-то подсказало — китаец прав, он произнес слова, которые ему хотелось услышать.
— Пошли, — сказал Чан. — Тебе надо переодеться.
Занятия начались немедленно и продолжались три месяца. Андрей даже не заметил, как промелькнуло жаркое лето, как наступила осень, сухая, ясная, теплая осень украинских степей. Китаец потребовал, чтобы Андрей приходил к нему через день, но обязательно. Пришлось уволиться с автобазы, поскольку дальние рейсы не позволяли выдерживать это условие. Когда закончились три месяца, он отнес китайцу еще тысячу долларов и занятия продолжались. Но теперь уже каждый день. Андрей чувствовал, что меняется. Он стал сдержаннее, невозмутимее, спокойнее. Чай перед занятием и немногословные откровения китайца были не просто приятны, они стали необходимы и Андрей уже с утра думал о том, как он придет в вишневый сад, как они с Чаном выпьют чаю, посидят молча, как Чан скажет что-то новое или продолжит вчерашние свои слова. Однажды, когда Андрей опаздывал и вбежал в сад запыхавшись, он увидел, что китаец уже сидит на своем месте, пьет чай из блюдечка и смотрит черными глазами в ясное украинское небо.
Андрей поклонился, поздоровался, сел напротив.
— Опоздал немного, — сказал он.
— Опоздал, потому что торопился, — ответил китаец. — Не надо торопиться. За временем не угонишься. Уходит автобус — пусть уходит. Это не твой автобус. Улетает самолет — пусть летит. Это не твой самолет. Уходит девушка — пусть идет. Это не твоя девушка.
— А если умирает девушка? — неожиданно спросил Андрей.
— Значит, она не уходит, — Чан твердо посмотрел Андрею в глаза. — Она остается.
— Со мной?
— С тобой.
Андрей невольно оглянулся, но, кроме трепещущих на земле и в листве солнечных бликов, ничего не увидел. И смешавшись, поднял к лицу чашку.