— Давно? — спросил Пафнутьев и уставился на Андрея долгим взглядом.
— Виноват, Павел Николаевич. Намек понял.
— Получи и делай с ним, что хочешь. Я не о тебе думаю, думаю о себе. Я должен знать, что сделал все возможное, чтобы избежать людских и материальных потерь. Вопросы есть?
— Все понял, Павел Николаевич, — и Андрей вышел.
Пафнутьев снова навис над столом и в какой-то момент вдруг понял, что похож сейчас на Шаланду, который, вот так же нахохлившись, рисовал толстым пальцем узоры на пыльном стекле — узоры подробно отражали смятенное состояние шаландинской души. Пафнутьев тоже попытался что-то изобразить на полированной поверхности стола, но, поймав себя на этом странном занятии, убрал руки со стола.
— Здравствуйте, Павел Николаевич! — дверь распахнулась, и на пороге возникла тощеватая фигура Худолея. Обычно он тихонько просовывал голову в приоткрытую дверь и молча дожидался, пока Пафнутьев посмотрит на него, пригласит в кабинет. А чтобы войти вот так... «Это что же должно случиться, чтобы Худолей врывался, не спрашивая разрешения и хлопая дверью?» — подумал Пафнутьев, не изменив ни позы, ни взгляда. — Я пришел к тебе с приветом рассказать, что солнце встало! — продолжал орать Худолей.
— Что у тебя встало? — хмуро спросил Пафнутьев. — Ну-ка, ну-ка, интересно даже.
— Солнце, Павел Николаевич, солнце! — Худолей не пожелал услышать срамного намека в словах Пафнутьева. — Я пришел к вам с радостным сообщением, Павел Николаевич! Веселитесь, Павел Николаевич! Танцуйте!
— Прям счас? — поинтересовался Пафнутьев.
— В гастрономе напротив появилась водка под названием «Золотая рожь».
Бутылки литровые. Пробка винтовая. Вкус — потрясающий. Хмель — как в юные годы, как после первой в жизни рюмки.
— И что же из этого следует?
— Дуйте за бутылкой, Павел Николаевич! — нахально заявил Худолей и изогнулся в горделивой позе, выпятив грудь и вскинув подбородок.
— Так... — протянул Пафнутьев. — Круто. Надо же, как, оказывается, весна на тебя подействовала... Ты так ведешь себя, будто познакомился с прекрасной девушкой, и она ответила тебе взаимностью.
— Насчет взаимности не знаю, не уверен, но с одним человеком я познакомился. Только сейчас. Вы слышали такую фамилию — Бевзлин? Слышали?
— Ну, слышал, — насторожился Пафнутьев.
— Забудьте. Нет такого человека, нет такой фамилии.
— Куда же все это подевалось?
— Ушло в небытие. Безвозвратно. Раз и навсегда. Будто никогда и не было.
— Ну, что ж... Спасибо. Рад слышать.
— За бутылкой смотаетесь, Павел Николаевич?
— Смотаюсь, — Пафнутьев тяжело кивнул головой, с трудом снова ее подняв,Говори уже, наконец.