— Делись.
— Брать всех, без исключения: от объячевской бабы Маргариты — до шалопутного гостя Вьюева. Каждого заводить в отдельную звукоизолированную комнату...
— Дальше.
— Пальцы в дверь и жать, пока все не скажет.
— Неплохо, — вздохнул Пафнутьев. — Понимаешь, они ведь не знают того, что знаем мы с тобой. Они не знают, что Объячев убит трижды... Про спицу знает только тот, кто ее воткнул в непутевое объячевское сердце... О клофелине в виски знает только тот, что его влил... Вот только про выстрел в голову знают все. Сколько у нас осталось живых на сегодняшнее утро?
— Света, — неосторожно подсказал Худолей.
— Про Свету я помню, — кивнул Пафнутьев. — Маргарита, супруги Вохмянины и Вьюев. Всего пять человек. Не исключено, что каждый из них убийца. И ничего... Весело смеются, пряники жуют.
— А может, все это проделал кто-то один? — предположил Худолей.
— Влил клофелин в объячевский стакан, проткнул его сердце спицей, потом продырявил голову, повесил бомжа, пришиб строителя... Так, да?
— Паша, ты меня не понял. Иногда просто необходимо произнести очевидную чушь, чтобы убедить кого-то в его же правоте. Я выдал чушь, взял на себя эту неблагодарную роль. Ты ведь не станешь произносить всякие глупости. Я притворился дураком, а ты тут же убедился в собственной правоте и проницательности.
— Спасибо. Что будем делать?
— Искать второго умельца. Как его... Васыль Вулых.
— Где?
— Вокзалы, автостанции, аэропорт, электрички... Вулых — чужой человек в городе. Он не осмелится здесь оставаться, не сунется в гостиницу... Ты слышал — они сами говорили, что больше года живут в этом доме, не смея высунуться наружу — у них не было даже милицейской регистрации! Из чужой страны ведь приехали на заработки!
— Из другой страны, — поправил Пафнутьев.
— Как сказать, Паша, как сказать... В НАТО они уже запросились. Вот когда в нашу сторону направят ракеты из-под Киева, когда появится натовская база под Харьковом... мы продолжим этот разговор. Не возражаешь?
— А может быть, и второго хлопнули? Может, и Вулых лежит где-нибудь под кроватью?
— Все свободные комнаты в доме я уже обшарил. Не был только в комнате Светы...
— Остановись! — сказал Пафнутьев и в упор посмотрел на Худолея.
— Виноват, — Худолей прижал к груди обе ладошки, накрыв одну другой и склонил повинную голову.
— Проехали, — сказал Пафнутьев. — Если Вулых ушел, то только через окно. Он не мог пройти мимо шаландинских оперов. Ты видел, как они расположились? Приставили диван к двери, подперли ее так, что там и в самом деле мышь не просочится.
— Ох, Паша... Здесь столько дверей, столько дверей... Но я с тобой согласен: если он ушел, то разумнее всего это сделать через окно.