— Короче, Алиев, — Миша кое-как привел себя в порядок. — Иди в столовую.
— А ти? — Алиев, казалось, был удивлен.
— А я пойду погуляю.
— Как «погуляю»? — не понял Алиев. Он встал с подоконника и подошел к Мише. — Куда «погуляю»?
— Не твое дело. К концу наряда приду. Все.
— Мля, — сказал Алиев и тупо посмотрел на Мишу. — Тебе же будет шиздец, хохоль. Ротний задрочит.
— Хрен вам! — Миша заводился. — Вам всем, гады, меня не задрочить! Елду вам всем на воротник!
Алиев по-прежнему не понимал. Он никак не мог въехать, откуда вдруг взялась такая бурость после унижений, покорности и битья. А у Миши началась истерика.
— Ну, че вылупился, урод, сука?! Хрен вы меня задрочите, чурки! На, отхряпай!.. — он сжал кулаки. — Пшел нах отсюда, урод! Понял, да?! Пугаешь меня? Пугаешь?! Грозный?! — Миша вылетел на центр умывалки и завертелся, зыркая по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого.
Алиев не стал ждать.
— Год-е-на-ским… — прошипел он, отходя к двери. — Ти шиздонутый. Ти до дембель не дотянешь…
И ушел.
Миша действительно появился только к концу наряда. Все это время он просидел в кочегарке, где работали двое парнишек одного с ним призыва. Они принесли ему поесть, когда ходили на завтрак и обед в столовую. За это Миша помогал им швырять лопатами уголь в печи. Когда он явился к ужину в столовую, его не тронули, хотя у многих явно чесались кулаки. Его просто взяли и отвели к ротному. Ротный нервничал. Он не любил ЧП: командиру роты, в которой бывают ЧП, никогда не стать начальником штаба батальона. А ротному очень хотелось занять эту должность. Впрочем, у каждого есть свои слабости.
— Ты плохой солдат, — сразу определил ротный. — Мне уже несколько раз докладывали о тебе. Ты не хочешь работать, нарушаешь дисциплину, дерешься. Ты бурый. Странно, что Джумаев или Эргашев, или остальные еще не отрезали тебе яйца. Но я думаю, что у тебя все впереди. Ты ведь пока душара — есть шансы, что еще удастся тебя перевоспитать.
Ротный опустил голову — словно все уже сказал — и углубился в какие-то бумаги. Миша молча стоял перед ним. Так прошло минут пять. Потом ротный снова поднял голову. Брови его поползли вверх, как будто он ожидал увидеть на месте Миши кого-то другого, и он сказал:
— Чего ты тут стоишь, мальчик? Иди, массажируй попку, завтра утром повезу тебя на губу. Суток на пять. Там тебе окончательно выпрямят прямую кишку.
«Каламбур», — подумал Миша, махнул рукой к пилотке, повернулся и вышел. Служба продолжалась.