— Когда ехать? — выдержав минутную паузу, спросил он. Панич улыбнулся, погасил сигару и поднял рюмку:
— Сейчас, — ответил коротко. — В двадцать ноль-ноль на «триста восьмидесятом» пикете у Северного тебя заберет «вертушка». По пути тебе все растолкуют. А чтобы не скучно было по тайге бродить, сразу скажу: плачу по пять «штук». За каждого.
Влад посмотрел на часы и, кивнув в знак благодарности за прием, молча направился к машине. Губарь пошел было за ним, но Панич остановил его жестом. Когда машина выехала со двора, подозвал к себе:
— Что скажешь, Володя?
Недавний полковник МВД, всю жизнь проработавший в угро и повидавший виды, Губарь опустился на табуретку, разминая в желтых пальцах «Беломорканал», покачал головой:
— Не охотник он, Константиныч. Там другие законы, это не кулаками махать. Убьют его.
Панич взял радиотелефон, набрал номер. Пережидая гудки, насмешливо посмотрел на Губаря:
— Он не охотник, — согласился. — Он каратель. А убьют — значит, судьба у него такая.
Председатель Совета директоров АО «Краснодольскцветмет» Анатолий Борисович Кожухов остановил машину перед самым въездом в Екатеринбург. Всю дорогу он чувствовал себя плохо — кружилась голова, болело сердце. Такое с ним случилось впервые, для сорокалетнего мужчины это было нехорошим симптомом. Он знал причину недомогания: нервное истощение. Постоянно жить в страхе, лгать, путаться в показаниях и при этом ни от кого не получать поддержки — даже зарплата в пять с половиной тысяч долларов не могла скрасить такого существования.
— Может, «скорую»? — Верный телохранитель Земцов, молчаливый и расторопный, можно сказать, единственный, кто придавал Кожухову уверенности, вышел за ним из машины.
— Нормально, Саша. Ты не ходи, я сейчас на камушке посижу—и все пройдет. Укачало малость.
Земцов тактично поотстал, но в машину не вернулся — умело выбрал позицию, с которой просматривалась дорога и край редкого леса, сел на траву. Воспользовавшись остановкой, водитель Савелий открыл капот.
Кожухов примостился на придорожном валуне, вдохнул. Мимо проносились машины.
В глубине души он давно сознавал, что махинации Панича добром не кончатся. Скандальное увольнение с должности — вот лучшее, что можно было бы для себя желать, да и то во сне: тюрьма, тюрьма, причем срок большой, если, конечно, удастся избежать пули наемного убийцы. Слишком много было врагов — начиная с самих выборов, сфальсифицированных командой Иевлева, собранной по указке старика. Знал, что кандидатуру никому не известного инженера не поддержит министерство, что соблазнившиеся бесплатной водкой, запуганные угрозами «быков» акционеры протрезвеют и потребуют обещанного. Панич, Иевлев, иуда Вершков — да все! — уговаривали: обещай, Толик! А там поможем! Будут тебе и деньги, и металл, и квоты. И он обещал. Где же помощь, где вливания «Гамбург трэйдинга», о которых говорил Панич? Банк «Техэкспорт» обанкротился, третий месяц нечем было платить зарплату…