— Допустим, их никто не собирался убивать, хотели отвезти подальше от места «разборки», а потом выменять на тот же скандий. А?
— Красиво. И что?
— По пути через мост тот, кто был за рулем, не справился с управлением.
Кормухин промолчал. Шалову он не верил, но тот мог и не знать о планах налетчиков. И все же в версии Рутберга был резон.
— Леонид Григорьевич, — неожиданно спросил Рутберг, — а вы вообще уверены, что нам с вами следует играть в одни ворота?
— То есть?
— Я занимаюсь Кожуховым и его телохранителем… Вы — акцией на таможне, грозящей перейти в политический скандал. Полагаете, у нас достаточно оснований соединять дела?
— Я приехал в Краснодольск, откуда через границу прошли машины в то время, как был убит таможенник и в криминальной «разборке» погибло семь человек.
— Из Тагила и Челябинска тоже были машины…
— С лесом и разборными ларьками, а единственный свидетель Шалов утверждает, что погибшие интересовались металлом — у них была налажена сеть покупателей в Прибалтике.
— Мало.
— Согласен. Но здесь происходят и другие события: работает правительственная комиссия, вскрыты хищения астрономических масштабов, положение в регионе чревато социальным взрывом; убивают сотрудника службы безопасности акционерного общества, через сутки стреляется председатель Совета директоров. Видит представителя Генеральной прокуратуры, милицейское начальство и, вместо того, чтобы ответить на вопросы, стреляется.
Рутберг улыбнулся:
— Ну, это вы много на себя берете! Такие, как Кожухов, прокуратуры не боятся. В худшем для него случае получил бы лет десять, а при его деньгах через год бы вышел. Боялся он не правосудия, а тех, кто использовал его в своих интересах. Когда убрали телохранителя — понял, следующим будет он.
Снова зазвонил телефон, Рутберг снял трубку:
— Да?.. Отказывается?.. Пусть, это ее право… Я говорю: ее можно понять… Нет, не надо, подождем, — он прикрыл трубку ладонью и посмотрел на Кормухина: — Вы где остановились, Леонид Григорьевич?
— Нигде пока.
— Погоди, Шестаков! Отвезешь меня домой. Уже спускаюсь! — Он положил трубку, глянул на часы: — Поехали ко мне. Я один живу, у меня и остановитесь.
Кормухин встал.
— Спасибо. А кто звонил?
— Опер. Зоя Александровна Кожухова на вопросы отвечать отказывается. Не будем брать грех на душу, побеседуем с ней после похорон.