Что за глупость я сморозил?
Папа промокнул губы салфеткой и взял какую-то таблетку, после этого он, как казалось, снова проявил ко мне интерес:
— Убийство в колоколе, о котором вы говорили, сын мой… Оно уже состоялось…
— Сое…
— Три недели назад, в Санта-Мария Маджоре. Расскажите ему, кардинал…
— Хорошо! Все довольно просто. Это был один нищий, некий Флоримондо. Он был слепым или притворялся слепым, точно не знаю. Зимой кюре разрешил ему спать за дверью, внутри церкви. Фатальное милосердие… Звонарь обнаружил его утром шестнадцатого декабря на самом верху колокольни привязанным за ноги в самом большом колоколе… Шея нищего была сломана…
— В самом большом колоколе? Шестнадцатого декабря? Но это же как раз перед…
— Перед убийством в колонне Марка Аврелия, да. Но до вчерашнего дня мы не догадывались об этой цепочке. И только когда Барбери поведал нам о гравюре, мы вспомнили о нем.
— Кто еще знает о пятом преступлении?
— Тогда мы замяли это убийство. Нельзя было допустить, чтобы накануне Рождества пошел слух об осквернении одной из четырех базилик Рима. Священника предупредил Ватикан, и мы все сделали для того, чтобы смерть эта сошла за естественную. Что до нашего расследования, оно оказалось безрезультатным. Ведь это был какой-то попрошайка, никому неизвестный… Его смертью, даже не напугала бы прихожан…
— Колокольня Санта-Мария Маджоре… — начал я, — она, кажется, самая высокая в Риме?
— Верно.
— Так вот почему он выбрал затем статую Марка Аврелия! Колокольню он уже использовал, но это не дало желаемого эффекта. А уж на верху колонны… он был уверен в успехе…
Лев X на какое-то время перестал посасывать свою таблетку:
— Рассуждение-то правильное, сын мой. Но запоздалое. Мы уже не можем предотвратить два последующих убийства.
— Не можем. Поэтому-то у нас в руках и оказалась эта гравюра: преступник считает ее отныне безопасной для себя.
Я повернулся к кардиналу:
— Какого возраста был нищий?
— Точно не знаю… Во всяком случае, пожилой… Лет шестидесяти или семидесяти…
— Опять старик. Одним стариком больше. Сводница, ростовщик, нищий, гравер… Если отбросить Джакопо Верде, это единственное, что связывает покойников: возраст…
Какая-то догадка вдруг мелькнула в моем мозгу.
— Как Витторио Капедиферро, главный смотритель улиц…
Большее возмущение я мог вызвать, лишь плюнув в блюдо с оливками… Папа проглотил свою таблетку и нахмурился:
— Вы что себе позволяете, молодой человек?
— Извините, ваше святейшество, меня поразило сходство. Разве не ищем мы влиятельного человека, хорошо осведомленного о ходе расследования, умелого наездника почтенного возраста? Кто лучше суперинтенданта может иметь доступ к городским монументам? Не считая того, что, насколько я знаю, у него никогда не было жены. Так что нельзя исключить его влечение к особам мужского пола.