— Три слова, те же самые, что и утром: «Eum qui…»
— Разумеется, — прервал он меня. — А что еще? Как, по-вашему, убийца писал их?
— Пальцем и кровью своей жертвы, как мне кажется.
— Пальцем… Превосходно! Но ведь палец — не кисточка… Взгляните еще раз, как именно он это делал.
Я сосредоточился и наконец увидел то, что хотел мэтр: убийце пришлось несколько раз обмакнуть палец в кровь, чтобы начертать свою эпитафию. Буквы Е, Q, Р и второе С были более отчетливыми и более толстыми, словно «чернил» на них потребовалось больше: «EUM QUI PECCAT…» Но до меня никак не доходило, к чему клонит Леонардо.
— Ну и что?
— Обратите внимание на многоточие! После Т в слове РЕССАТ ему пришлось опять макнуть палец в кровь, чтобы поставить его. На первый взгляд точки эти ничего не меняют в содержании послания: «того, кто грешит» бесспорно означает, что жертва дурно вела себя, — а такое, отмечу в скобках, применимо к безнравственному молодому человеку — и убийца покарал его. И тем не менее он не поленился снова набрать пальцем крови и добавить в конце эти точки. Зачем? Не хотел ли он дать понять, что продолжение последует? Нет, Гвидо, многоточие поставлено здесь не случайно. Это — предостережение. Убийца, конечно же, намерен продолжить свое черное дело и предупреждает нас. Поэтому для меня отныне важны все детали. И поэтому я передаю вам все, что понял.
Он посмотрел мне в глаза.
— Сейчас речь не о том, чтобы просто расследовать это убийство, мой молодой друг… Речь, вероятнее всего, пойдет о том, чтобы предотвратить еще и следующее!
Сегодня я думаю, что подобное предсказание должно было бы испугать меня. Но, к своему стыду, должен признать, что оно меня заворожило.
Прошло по меньшей мере дня три, прежде чем я снова увиделся с мэтром в Бельведере.
За это время я несколько раз ходил в Дом полиции близ Пантеона, чтобы передать капитану мнение Леонардо о жертве и о намерениях убийцы. Меня обрадовало то, что Барбери нисколько не рассердился за запоздание информации, хотя и был крайне озабочен поиском истины. Короче, он заставил своих людей еще раз опросить свидетелей, дабы выяснить, был ли кто-либо с топором или другим предметом того же рода.
Ответ пришел после целого дня расспросов: кузина Марчиалли Виолетта Мелькиоро якобы заметила одного субъекта, соответствующего описанию. Уверенность основывалась на ее любви к птицам. Сама она для костюмированного праздника выбрала маску попугая, которую заказала некоему ремесленнику из Трастевере, дав ему в качестве образца парочку этих птиц, подаренных весной папе Льву X португальским послом. Все приглашенные, уверяла она, были в восторге от ее наряда.