Теппик взглянул на вьющуюся между центральных опор моста чахлую струйку, затем перевел взгляд на пасмурное небо над горизонтом.
— Солнце поднимается, — сообщил он.
— Что-то поднимается, но точно не солнце. Я такого вчера не ел, — слабо пробормотал Чиддер.
Теппик отпрянул: нож со свистом пролетел у него перед носом и по самую рукоятку вонзился в огромный зад ближайшего гиппопотама.
Пять человек выступили из густого тумана. Приятели инстинктивно придвинулись друг к другу.
— Ближе не подходи — пожалеешь, — простонал Чиддер, схватившись обеими руками за живот. — Счет за прачечную сведет тебя с ума!
— Ну и что мы тут имеем? — вопросил главарь. В подобных ситуациях всегда говорится нечто вроде этого.
— Гильдия Воров, если не ошибаюсь? — поинтересовался Артур.
— Ошибаешься, — ответил главарь, — мы — представители непредставительного меньшинства, которое все пытаются оклеветать. Пожалуйста, сдайте нам ценные вещи и оружие. Хотя, как вы понимаете, на конечный исход дела это не повлияет. Просто грабить трупы не очень приятно и совсем неэстетично.
— Можно навалиться на них разом, — предложил Теппик, впрочем, не слишком уверенно.
— Что ты на меня вылупился? — ответил Артур. — Я сейчас свою задницу даже с географической картой не найду.
— Вы действительно пожалеете, если меня стошнит, — предупредил Чиддер.
Теппик вспомнил о метательных ножах, спрятанных в рукаве, но тут же подумал, что шансы достать и метнуть их стремятся к нулю.
В такие минуты наилучшим утешением служит религия. Теппик повернулся и взглянул на солнце, медленно выплывающее из-за гряды рассветных облаков.
Посреди солнца виднелось маленькое пятнышко.
* * *
Покойный царь Теппицимон XXVII открыл глаза.
— Я летал, — еле слышно шепнул он. — Помню, как упруго несли меня крылья. Но что я делаю здесь?
Он попытался встать. Чувство навалившейся сверху тяжести внезапно отпустило, и он легко, почти без усилий поднялся на ноги. Потом взглянул вниз — посмотреть, в чем дело.
— Ого!
Культура речного царства многое могла поведать о смерти и о том, что случается после. И наоборот, о жизни она мало что могла сказать, рассматривая ее как неуклюжую и обременительную прелюдию к главному событию, как вступление, которое надо преодолеть побыстрее и со всей возможной учтивостью. Одним словом, фараон быстро пришел к выводу, что в данную минуту он мертв. Немалую роль в этом решении сыграл вид его искалеченного тела, валяющегося на песке внизу.
Все вокруг подернулось серой пеленой. Пейзаж выглядел призрачно — так, словно сквозь него можно было пройти. “Разумеется, — подумал Теппицимон, — скорее всего, я это смогу”.