Он потер свои теперь уже потусторонние ладони. Так вот оно. Вот где начинается самое интересное; вот где начало настоящей жизни.
— ДОБРОЕ УТРО, — произнес голос у него за спиной.
Царь обернулся.
— Приветствую, — сказал он. — Ты, наверное…
— СМЕРТЬ, — ответил Смерть.
— А я-то думал, что Смерть является в образе огромного трехглавого скарабея, — удивился царь.
— ЧТО Ж, ТЕПЕРЬ ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО ЭТО НЕ ТАК, — пожал плечами Смерть.
— А что это у тебя в руке?
— ЭТО? ЭТО КОСА.
— Странная штука, верно? Я думал, у Смерти с собой Цеп Милосердия и Серп Справедливости. Смерть задумался.
— И ГДЕ ОН ЭТО ТАСКАЕТ? — спросил он наконец.
— Кто таскает?
— МЫ ДО СИХ ПОР ГОВОРИМ ОБ ОГРОМНОМ ЖУКЕ?
— Ах да. В зубах, полагаю. Но мне кажется, что на одной из фресок во дворце у него есть руки, — неуверенно сказал царь. — Действительно, звучит несколько глупо, если кому-нибудь рассказать. Огромный жук, да еще с руками. И с головой ибиса, насколько помнится.
Смерть вздохнул. Он не был творением Времени, и потому прошлое и будущее для него не существовали, однако раньше он пытался представать в том виде, в каком его желал видеть клиент. Что было весьма обременительно, поскольку клиент, как правило, никогда не знал, чего хочет. И тогда Смерть решил: так как никто заранее не планирует свою, вернее своего, Смерть, ему вполне можно являться в старом черном балахоне с капюшоном, в таком привычном и удобном, который везде охотно принимают, как кредитную карточку лучшего банка.
— Как бы там ни было, — сказал фараон, — думаю, нам пора.
— КУДА НАПРАВИМСЯ?
— А разве ты не знаешь?
— Я ЗДЕСЬ ЛИШЬ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПРОСЛЕДИТЬ, УМЕР ЛИ ТЫ В ПОЛОЖЕННЫЙ СРОК. ОСТАЛЬНОЕ ЗАВИСИТ ОТ ТЕБЯ.
— Что ж… — царь по привычке поскреб подбородок. — Полагаю, мне придется побыть здесь, пока мои слуги не закончат все приготовления и все прочее. То есть пока меня не мумифицируют. И пока не построят еще одну проклятую пирамиду. Хм. И стоит мне болтаться здесь столько времени?
— ПОЛАГАЮ, ДА.
Смерть щелкнул пальцами. Великолепная белая лошадь, мирно пощипывавшая траву в садовой оранжерее, оторвалась от своего занятия и рысцой подбежала к хозяину.
— Что ж, хорошо. Но, думаю, мне лучше не смотреть. Знаешь, ведь сначала из меня вытащат все внутренности.
Тень беспокойства скользнула по лицу царя. То, что при жизни могло показаться весьма разумным, теперь, когда он умер, вызывало некоторые сомнения.
— Так надо, чтобы сохранить тело и оно могло начать новую жизнь в Загробном мире, — добавил он несколько растерянно. — А еще меня обмотают бинтами. По крайней мере, это не лишено логики.