— Распоряжение отдано. Лазутчик объявится к завтрашнему утру.
— Отлично! — похвалил Палваныч. — Садись, выпьем.
Выпили.
— Товарищ прапорщик… — начала Страхолюдлих.
— Можно Пауль.
— Пауль… Вот я хочу… я смею поинтересоваться…
— Слушай, Хельга, — задушевно сказал Палваныч. — Я, конечно, понимаю: ты у нас графиня, пятое-десятое… Но будь ты проще! А то карикатура какая-то вместо разговора.
Дама собралась с силами и тихо предложила:
— Выпьем?
— Вот! Это уже по-нашему! — прапорщик разлил вино по бокалам. — Чем ты там хотела поинтересоваться?
Страхолюдлих, потомственная колдунья, с самого шабаша мучалась одним эзотерическим вопросом, который и задала:
— Зачем нужно отжиматься?
— Ну, это просто. В здоровом теле — здоровый что? Дух!
— О-о! — протянула Хельга.
— У нас, старушка, задача четкая. Нам хлюпики ни к чему. А то ведь оно по-разному… Забросит судьба в какое-нибудь пекло, а он — опаньки! — и спекся. Тут, сама чуешь, горнило не прощает… Еще вино есть?
Вызванный щелчком графининых пальцев повар принес новую бутыль. Женщина сумела щелкнуть не сразу: рука дрожала после упоминания об адском пекле.
А прапорщика вовсю тянуло побеседовать о службе:
— Я, думаешь, тут шутки шучу… Этакий Хейердал по жизни тутошней бродит. А у меня под землей, между прочим, целый Армагеддон спит. Пальцем нажал, и все, к матерям, взорвется! Где захотел, там и конец! Романтика… Три, два, один… Пламя ревет, дым, гарь… Земля дрожит. Ну, и мы с тобой давай еще по одной вздрогнем.
Страхолюдлих благоговейно внимала рассказу ракетчика. Подъем, который испытывала женщина, не позволял алкоголю полностью затуманить сознание. Дубовых же был только в легком подпитии.
— …Вот, Хельга. Бабахнет — все сожжет, костей не оставит! Даже душонку спалит, как «папа» говорит. Кто этого сам не видел, не поймет. Вот ты бы хотела?
— Да, да!!!
— Понимающий ты человек, хоть и баба!
Просидели дотемна.
— Ладно, хозяюшка, — прапорщик хлопнул ладонью по столу. — Пора в койку. Веди в спальню, иначе я заплутаю тут наглухо.
Слегка пошатываясь, держа друг друга под руку, леди и джентльмен дошагали до кровати Палваныча. Тут и случилась кульминация эмоционального напряжения Хельги. Куртуазный прапорщик стал совершать определенные действия, направленные на раздевание графини и укладывание ее рядышком. Женщина была вовсе не против, но осознание того, кто именно ее разоблачает и что сейчас произойдет, сыграло с ней злую шутку: дама попросту отрубилась. Могла ли она ожидать от повелителя такого внимания? Палваныч был слегка разочарован. — Слаба ты на винище, — сказал он спящей красавице Страхолюдлих, подвинул ее и лег сам.