У гиганта имелся всего один глаз во лбу. Прапорщик заключил, что перед ним циклоп.
Циклоп почесал ступню пальцами с длинными грязными ногтями. Осмотрелся, близоруко щуря единственный глаз.
— О, человечина! — воскликнул циклоп, увидев Палваныча.
— Хрен тебе, а не человечину, — ответил прапорщик и со всех ног кинулся к лестнице.
Гигант быстро поднялся на колено, потянулся за беглецом и перекрыл ему путь широкой ладонью.
— К чему спешка? — спросил циклоп.
Надо отметить, что голос у великана был приятным: почти оперный баритон.
— Если бы тебя сожрать пообещали, ты бы не торопился?
— А я не собираюсь вас есть, с чего вы взяли? А! Вас смутило слово «человечина»! Это пережиток прошлого. Для нас, циклопов, вы все человечина.
— А зачем тогда эти догонялки?
— Так скучно, поймите же! Конечно, она дает книжки… — великан показал пальцем вверх. — Но маленькие, маленькие людские книжечки! И не перелистать нормально, и буквы мелкие. Приходится к самому глазу подносить… А библиотека у нее прекрасная…
— А что не уйдешь отсюда?
— Не могу! Здесь всего один выход — винтовая лестница, по которой вы пришли.
— Тогда как же ты тут очутился?
— Вы что-нибудь слышали про огурец в бутылке?
— Это когда прямо на грядке маленький огурчишко, не отрывая от стебля, суют в бутылку, а за лето он вымахивает, да?
— Да. Ее предки, — великан снова показал на потолок, — поймали меня ребенком и притащили сюда. Ах, в тот злополучный год я был всего вдвое выше вас… Случилась война людей с нами, циклопами, и…
Циклоп рассказывал и рассказывал свою историю, а Палваныч не слушал. Он задумался. Такие конфузы случались с прапорщиком Дубовых очень редко, раз или два в полгода.
Сейчас наступило просветление: Палваныч подошел к тому рубежу, когда можно поверить в невероятное. Он только что увидел циклопа. Живого, говорящего, здоровенного. Очевидно, прапорщику нужно было увидеть нечто огромное, чтобы окончательно свыкнуться с местной реальностью. Черт, ундины, человечек из огнива — они не впечатляли. А циклоп — впечатлил. Это как на Годзиллу живьем посмотреть.
«Значит, все это существует… Ну, кроме Годзиллы», — признался себе Палваныч, и ему стало необъяснимо легко.
— …Я вырос и уже не мог сбежать… — бубнил циклоп. — Но она добрая, не то, что ее родня…
— А почему же тебя свои не выручили? — спросил вынырнувший из дум прапорщик.
— Ха! А где мы, по-вашему?
— Под землей…
— Браво, открытие века! Мы в каменном мешке с непроницаемыми для магического взгляда стенами, построенном легендарным маленьким народцем, жившим эпоху назад.
— Гномами, что ли?