— В иное время и расстрелять могли, не то что срок дать. Но ты мне зубы не заговаривай…
— А на кой их тебе заговаривать?! — удивилась старушка. — Они у тебя все здоровые, которые не золотые!
Дубовых гордился своими зубами. За годы службы он поменял почти половину и вставлял только золотые, чем хвастался даже перед рядовыми. Сейчас же насторожился:
— Ты и в зубы мне уже поглядела?
— Конечно, — не моргнула хозяйка. — Ты когда меня увидел, совсем голову потерял. Рот раскрыл, глазами завращал. Тут-то я посчитать и успела. Ты мне сразу понравился. Ты такой… прямой и надежный…
Прапорщик отодвинулся.
— Ну, бабка, ты и даешь! Все нормы износа просрочила, а туда же…
— Тьфу, безобразник! Чего удумал… — насупилась старушка, впрочем, не без кокетства. — Ты мне дров лучше наруби, полюбовничек! А то, как кашку жрать, так милости просим, а как бедной одинокой женщине помочь, так недосуг…
У Палваныча отлегло от сердца.
— Дров — это я завсегда, — с облегчением пообещал он.
— Топор в кадке, — щербато улыбнулась бабка. Нельзя сказать, что Павел Иванович Дубовых слыл большим поклонником физического труда. Но в охотку, точнее, ради собственной выгоды, он мог совершить не один трудовой подвиг. Нынче же, естественно, наживой не пахло. Другое дело, организм: он требовал нагрузки мускулам и расслабления мозгам. В последние несколько часов прапорщик думал и удивлялся столько, что на полжизни хватило бы.
А еще — воздух. Волшебный хвойный воздух пьянил и прибавлял энергии.
Палваныч работал, словно маленький сдобный Терминатор. Размеренно, почти механически поднимался и опускался топор, щепки разлетались от начинающего крениться ствола. Легко, как пушинки, отскакивали от поваленной сухой лесины ветки… Топор у бабки был славный: острый, с удобным длинным топорищем. Знатный инструмент, в любом хозяйстве пригодится.
«Найти салагу, — думал в такт ударам прапорщик, — обязательно найти салагу, и — обратно. Небось, не шпион он никакой… Спасать его срочно нужно! Там, на поляне, обязательно есть потайная дверь или что-то еще… Однозначно, по-другому никак…»
За день Палваныч нарубил поленницу, по размерам сопоставимую с пряничным домиком. А уж дум передумал — за целый НИИ. Устало сев на полено, прапорщик порылся в кармане кителя и достал опустевшую пачку «Беломора». Оставалось две папиросы. Бережно взяв одну, Палваныч прикурил от зажигалки. Блаженно затянулся. Почувствовал, как измотался.
В небе текли облака, лес шелестел о чем-то неизъяснимом. Солнце скрылось за деревьями, унося с собой свет.
Бабка вышла, неся кадку. Сходила куда-то за домик, принесла воды.