Сара подняла взгляд и сразу отвела его, беспокойно заерзав. Судебный исполнитель сказал, что ей четыре года, но она кажется старше. Ведет себя так, будто никогда не была среди детей. Может, и не была. Он не представлял себе Нину, развлекающую детей. Совсем не в ее характере, хоть он и не сознавал этого, когда очертя голову женился. Забавно, как легко вообразить себе Мередит Кэлхаун в окружении детей — смеется, играет, собирает маргаритки на лугу…
Хватит думать о Мередит, приказал он себе. Не нужна она ему, даже если есть чертов шанс, что она как-нибудь заявится в Джекс-Корнер, штат Оклахома. И, уж конечно, ей он не нужен, в этом Блейк не сомневался.
— Ты мне не нравишься, — выпятив нижнюю губку, сказала Сара. Она заерзала в кресле и огляделась. — Не хочу тут жить. — И уставилась на Блейка,
Он в ответ уставился на нее.
— Знаешь, я тоже не в восторге, но, похоже, мы теперь приклеены друг к другу.
Губы у нее задрожали, и на мгновенье она стала очень похожа на него.
— Я уверена, у тебя даже кошки нет.
— Терпеть не могу кошек.
Она вздохнула и посмотрела на свои стоптанные башмаки с терпением и смирением, несвойственными ее возрасту. Такая усталая и измученная.
— Мама не вернется. — Она одернула платье. — Она меня не любила. Ты меня тоже не любишь. — Она вскинула голову. — Ну и пусть. Ты все равно ненастоящий мой папа.
— Как знать. — Он тяжело вздохнул. — Ты на меня здорово похожа.
— Ты некрасивый.
Он вскинул брови.
— Ты тоже не красавица, стручок.
— А гадкий утенок превращается в лебедя, — сообщила она, устремив взгляд куда-то вдаль.
Она теребила подол платья. Тут он впервые заметил, что платье-то на ней старенькое, мятое, кружева рваные. Он поежился, сдвинул брови.
— Где вы жили? — спросил он.
— Мама оставила меня у папы Брэда, но он часто уезжал, а со мной была миссис Смазерс. — Она посмотрела вверх со старческим выражением в зеленых глазах. — Миссис Смазерс говорит, что дети — это кошмар и их надо держать в клетке. — Тоненький голосок звучал драматично. — Когда мама умерла, я плакала, а миссис Смазерс заперла меня и сказала, что не выпустит, пока я не перестану. — Губы ее дрожали. — Я выбралась и убежала. Но никто меня не искал, и я вернулась домой. Миссис Смазерс была прямо как бешеная, а папе Брэду было все равно. Он сказал, что я вообще не его ребенок и, если сбегу, не беда.
Блейк представлял себе, каково было «папе Брэду» узнать, что ребенок, которого он считал своим, на самом деле чей-то еще; но зачем объяснять это девочке?
Он вытянулся в кресле, соображая, что он будет делать со своей маленькой гостьей. Он ничего не знал о детях. Даже не был уверен, нравятся ли они ему вообще. А эта — та еще штучка. Прямодушна, воинственна… Предвидятся трудности.