Так же как Фертилити и я поворачиваем, поворачиваем, затем шаг на месте, скользим носок к носку по полу мавзолея.
В трюме вОды Карибского моря заполнили Столовую Трианона, поднимая края сотни льняных скатертей.
Корабль дрейфовал с выключенными двигателями.
Теплая голубая вода простиралась до самого горизонта во всех направлениях.
Даже под небольшим слоем воды клетчатый пол с паркетом из красного и орехового дерева казался далеким и недосягаемым. Один последний взгляд на Атлантиду, и соленая вода обволакивает статуи и мраморные колонны, а Тревор и Фертилити вальсируют мимо легенды о погибшей цивилизации, золоченых резных орнаментов и резных французских дворцовых столов. Кромка воды проходила по диагонали к парадным портретам королев, носящих короны, корабль кренился, и из ваз высыпались цветы: розы, орхидеи и ветки имбиря падали в воду, где плавали бутылки с шампанским, а Тревор и Фертилити вальсировали мимо них.
Металлический скелет корабля, переборки под деревянной облицовкой и гобеленами, дрожали и стонали.
Я спосил, собиралась ли она утопиться.
«Не будь глупым, — говорит Фертилити, а ее голова лежит у меня на груди, вдыхая мой запах яда. — Тревор никогда не ошибался. В этом вся его беда».
Не ошибался насчет чего?
Тревор Холлис видел сны, сказала она мне. Он мог увидеть самолет, собирающийся разбиться. Тревор сообщал авиакомпании, но никто ему не верил. Затем самолет разбивался, и ФБР забирала его для допроса. Всегда было легче поверить, что он террорист, а не экстрасенс. Сны продолжались, поэтому он не мог спать. Он не решался открыть газету или включить телевизор, потому что он мог увидеть репортаж о том, как две сотни людей погибли в авиакатастрофе, о которой он знал, но не мог остановить.
Он не мог никого спасти.
«Наша мама убила себя, потому что у нее были такие же сны, — говорит Фертилити. — Самоубийство — это наша старая семейная традиция».
Все еще танцуем, говорю я себе. По крайней мере, у нас есть хоть что-то общее.
«Он знал, что корабль затонет только наполовину. Должен был прорваться какой-то клапан, и вода должна была заполнить машинное отделение и несколько залов на нижних палубах, — говорит Фертилити. — Он знал из снов, что у нас будет целый корабль на двоих на много часов. У нас будет вся эта пища и вино. Затем кто-нибудь прибудет, чтобы нас спасти».
Продолжая танцевать, я спрашиваю: Так вот почему он убил себя?
В ответ мне лишь музыка.
«Ты просто представить себе не можешь, как красиво все это было. Затопленные танцзалы с роялями под водой и с резной мебелью, плавающей вокруг, — говорит Фертилити у меня на груди. — Это мое самое приятное воспоминание, за всю жизнь».