Умершая перед этим девушка сунула голову в духовку. Парень перед ней разрезал себе горло. Все в точности так, как учила церковь. Однажды греховность королей мира сего уничтожит нас, какая жалость, и армии мира поднимутся против нас, рыдая, и преданнейшие дети Божьи должны будут отправить себя к Господу самостоятельно.
Отправка.
Да, и еще все, кто не отправится к Господу в первых рядах, должны сделать это по мере своих возможностей.
Поэтому последние десять лет, один за другим, мужчины и женщины, служанки, садовники и рабочие со всех концов страны кончали с собой. Несмотря на Программу Удерживания Уцелевших.
Кроме меня.
Я спрашиваю соц.работницу, не хочет ли она заправить кровати? Если мне еще раз придется поправлять уголки, как в больнице, я клянусь, что засуну голову в кухонный комбайн. Если она согласна, то я обещаю быть живым, когда она вернется.
Она идет наверх. Я говорю: Спасибо.
Когда соц.работница рассказала мне, что в Правоверческом семейном округе все умерли, и всё кончено, первым делом я начал курить. Самое мудрое, что я когда-либо сделал, это то, что я начал курить. Когда соц.работница заехала, чтобы сказать «Проснись и пой. Последняя из уцелевших Правоверцев отправилась к праотцам этой ночью», я усадил себя на кухне и начал глушить свое стремление к самоубийству при помощи крепких напитков.
Церковная доктрина говорит, что я должен убить себя. Но она не говорит, что это должна быть суетливая быстрая смерть.
Газета все еще лежит перед входом. Посуда не вымыта. Люди, на которых я работаю, сбежали, чтобы не попадаться на глаза телекамерам. Это после того, как я годами перематывал их порнушку из проката и выводил их пятна. Он банкир. Она банкир. У них есть машины. У них есть этот миленький домик. У них есть я, чтобы заправить кровати и подстричь газон. По правде говоря, они, вероятно, уехали, чтобы не вернуться однажды домой и не обнаружить мое тело на кухонном полу.
Четыре телефонных линии все еще мигают. Шоу Дона Вильямса . Барбара Уолтерс. Агент говорит найти карманное зеркальце и попрактиковаться в изображении искренности и невинности.
На одной из ее бумажных папок написано мое имя. Самый верхний лист в папке — основные сведения об известных лицах, переживших трагедию Правоверческой колонии.
Агент говорит: товары с моим именем.
Агент говорит: моя собственная религиозная программа.
В папке задокументировано, что более чем две сотни лет американцы считали Правоверцев самыми набожными, самыми трудолюбивыми, скромными и чувствительными людьми на Земле.
Агент говорит: Аванс в миллион долларов за историю моей жизни в твердом переплете.