Бальи выслушал пастыря в глубоком смущении и незамедлительно послал в Париж гонца с подробнейшим донесением.
Филипп буквально затрясся от бешенства. И хотя все протекало как было намечено, смертной ненавистью возненавидел дурака-епископа, чья епархия была лишь пешкой в великой игре сильных мира сего.
Но французский король сумел сдержать неукротимый нрав свой, а папа не сумел. Филипп затаился, сжался, проглотил как будто бы оскорбление, а Бонифаций, распаляясь от кажущегося успеха, пошел дальше, сделал еще один шаг к пропасти. На удивление всей Европе епископ памьеский получил назначение при французском дворе. Великий понтифик назначил его своим легатом в Париже. Так Бернар Саниссетти стал дипломатическим старшиной и ближайшим кандидатом на красную кардинальскую шапку.
Филипп Красивый и на этот раз смолчал, хотя мог, не задумываясь, вышвырнуть из своей столицы ненавистного дурака. Но он метил выше и оставил епископа в покое. На время, разумеется, ибо не умел и не желал ничего забывать.
Папа и его верный клеврет торжествовали. Смахнув с доски две королевские пешки, Бонифаций решил, что настало время объявить Филиппу шах, и передвинул свою победную пешку еще на одно поле.
На первом же приеме послов Саниссетти надменным, почти угрожающим тоном потребовал освобождения графа Фландрского. Это был уже открытый удар по политическим интересам Франции. Маленький епископ явно вышел за рамки извечных споров между светской и духовной властью. Он оскорбил короля, проявил явную неучтивость к французскому двору, поставил себя в один ряд с владетельными особами.
Филипп мог больше не церемониться. И странно: теперь, когда в его власти было дать выход своему гневу, он этого гнева не чувствовал. Было лишь упоительное торжество ловкого охотника, загнавшего в ловушку свирепого вепря. Но правила охоты требовали проявления королевского гнева. И Филипп дал ему волю. Более того: он дал понять всем, что ослеплен бешенством, ибо этого требовали его дальнейшие планы.
Папского легата с позором выгнали из Парижа, а мессир Ногарэ составил специальный протокол, в котором Бернар Саниссетти обвинялся в оскорблении его величества, измене, лихоимстве и других преступлениях. Юридически документ был составлен образцово, и лучшие законоведы Европы могли лишь восхищаться искусством французских коллег, которые ухитрились даже отсутствие доказательств лихоимства обратить против обвиняемого, а юридически спорную измену превратить в очевидность.
Зерна, которые посеял еще дед Филиппа, дали первый урожай. Процветание наук и университетов принесло королю Франции чисто практическую пользу.