– Нет, – ответил он, – это даже не обсуждается. Все, что я могу для вас сделать, это сам наложить проклятие, но…
– Вы согласны?
Тщательно подобранные слова, которые Алексий собирался сказать девушке, померкли.
– Это очень сложно, – пробормотал старец – и скорее всего не будет работать. Прежде всего мне нужно проникнуть в ваше сознание.
– Вы знаете, как это сделать?
Патриарх пощипывал бороду. Проще всего сказать «нет», поскольку это было действительно невозможно, во всяком случае, не составляло труда доказать неосуществимость такой затеи. Через три недели ему предстоит то же самое проделать в аудитории, на лекции, посвященной четвертому принципу, который заключается в том, что невозможность чего-либо еще не означает неосуществимости этого.
– В некоторой степени.
– И как же?
– Трудно сказать. – Алексий криво усмехнулся. – Случается иногда. Иногда и сломанные часы показывают верное время.
– Какие часы?
Девушка бросила на него непонимающий взгляд. Алексий сделал неопределенный жест.
– Я попробую, если вы настаиваете. Но ничего не обещаю.
– Спасибо.
– Пожалуйста. Теперь мне нужно четко увидеть то, что произошло, камень, брошенный в воду. Причем тот самый камень, а не какой-нибудь. Понимаете?
– Думаю, да.
Девушка сжала руками подбородок и нахмурила лоб.
– Неверно. – Патриарх тихонько покачал головой. – Расскажите, что произошло. Когда вы об этом думаете, перед глазами возникает некая сцена, так?
– Да, как картинка.
– Хорошо, – Алексий глубоко вздохнул, – опиши те ее.
Девушка подняла глаза.
– Дядя пытался достать его – он отразил дядин выпад и вонзил свой меч. И затем клинок сломался. Я до сих пор вижу, как обломок торчит из его груди – такой большой кусок металла внутри человека. Это выглядело словно он – подушка для иголок или кусок масла, в который воткнули нож.
Старец кивнул.
– Вы помните, каким было его лицо, вашего дяди, я имею в виду?
– Да, конечно, – девушка задумчиво рассматривала свои сплетенные пальцы, – оно было обиженным.
– Обиженным? – озадаченно повторил Алексий.
– Ну да, как если бы сделал что-то неловкое: разбил чашку или зацепился рукавом за гвоздь. Он был недоволен собой он всегда гордился, что умеет хорошо фехтовать. Конечно, дядя не был блестящим фехтовальщиком, он очень много тренировался. У нас дома висит мешок, набитый опилками, на котором он тренировал движения. Дядя знал их все: он выкрикивал название и наносил удар. Он обиделся, когда совершил ошибку. Думаю, что это единственное, на что ему хватило времени.
– Понятно, – сказал старец и неожиданно добавил: – Ты, должно быть, любила его.