Несмотря на вчерашнюю снежную круговерть, снега на улице почти не прибавилось. Солнце в небе сияло ясным слепящим диском.
— Будет буран, — сказал Хоук.
— Что, старые кости ломит?
— Нет. Метеослужба сообщила. По ящику. Сегодня утром. Затишье перед бурей, — пояснил Хоук. — К вечеру заметет все к чертовой бабушке.
— Затишье, — сказал я.
Мы подъехали к клубу здоровья «Харбор», и Генри Чимоли помог нам загрузить в фургон два центнера кокаина.
— У ребяток намечается большой прием?
— Бизнес, — ответил я.
— Ну, тогда ладно. А то вроде как обидно: хранят такую бомбу в моем подвальчике, а как повеселиться — про меня забыли.
— Отвалим кило за беспокойство, — сказал Хоук.
— Нет, не надо. Уилли Пеп и так сделал из моего носа черт знает какую хреновину.
Когда мы вынырнули из тоннеля юго-восточной скоростной магистрали на Массачусетс-пейк, стоял еще яркий солнечный день. Хоук сидел за рулем в шубе, под ней — черный свитер с высоким воротом, кожаные джинсы, на ногах черные ковбойские сапоги. Отсюда дорога начала заворачивать на запад. В нескольких километрах от Вустера небо начало заволакивать.
— Прогноз не врет, — бросил Хоук.
— Закончить бы все побыстрее, — сказал я.
— Слушай, ты знаешь, что Эстэва замочил Роджерса, — сказал Хоук. — Знаешь, что пацаненка тоже он грохнул.
— Ну?
— Но ты не сможешь этого доказать без показаний женщин. А может даже и с ними не сумеешь.
— Для Кэролайн это будет слишком тяжело, — сказал я. — Для Хуаниты, пожалуй, еще тяжелее.
— Хуанита — стерва.
— Это точно.
— Значит, ты хочешь устроить так, чтоб эти сволочи попытались убить тебя, и тогда мы сможем разделаться с ними?
— Могут и не пытаться, тогда мы загребем их на покупке наркотиков.
— Если Лундквист подпишется на подобную аферу.
— С ним все будет о'кей.
— Думаешь, Эстэва даст тебе уйти, после того как ты двинешь ему его же кокаин?
— Нет.
— Значит, уверен, что они попытаются разделаться с тобой, а мы попытаемся их опередить?
— Да.
— Не проще ли подкатить к нему домой и опередить, пока он нас не видит?
— Проще, но я так не могу.
— Я знаю, что не можешь, только никак не врублюсь почему.
— Помнишь тех типов в Мэне, которых засадили за то, что они стреляли по медведям в клетках?
— Ни один медведь их, ясное дело, задрать не мог.
— Ты бы так смог?
— Нет, — сказал Хоук.
Я промолчал.
— Гнилая аналогия, — сказал Хоук.
Небо впереди почернело, прочертилась граница, за которой встала стена снега. Мы мчались прямиком к ней.
— Конечно, — сказал я.