Глаза Джослин широко раскрылись. Она протянула Дэвиду руку, и он ухватился за нее, словно за спасательный круг. Возможно, она действительно помогла ему справиться с волнением.
— Вы имеете полное право негодовать, — кивнул мистер Роули. — Особенно предосудительным было поведение вашего старшего брата, когда он выгнал вас с матерью из Уэстхольма. Весьма печально, что ваш отец не оговорил особо статус своей второй семьи, но он был слишком наивен и доверчив. Но теперь все это в прошлом. Они умерли, а вы живы. Вы стали седьмым лордом Престоном, и я рад сообщить вам об этом.
Дэвид сделал над собой усилие и справился с бушевавшими в его душе чувствами.
— Полагаю, что у Уилфреда было множество долгов. Останется ли что-нибудь после уплаты долгов? Я не удивился бы, если бы узнал, что он проиграл весь Уэстхольм.
— Поместье обременено долгами, но небезнадежно, — ответил поверенный. — Я позаботился о том, чтобы ваш брат не смог взять на имение столько закладных, сколько ему хотелось.
Это была хорошая новость. Уэстхольм принадлежал Ланкастерам более трехсот лет. Унаследовать титул без поместья — это была бы насмешка судьбы. Собравшись с мыслями, Дэвид пробормотал:
— Наличных, полагаю, нет, но если осталось поместье, то есть и надежда.
— Совесть не позволяла мне желать смерти вашим братьям, но я очень рад, что вы вступаете в права наследства, — проговорил Роули. — Я поддерживал связь с вашей матушкой после того, как она уехала из Уэстхольма, и следил за вашей военной карьерой. Вы с сестрой нисколько не похожи на ваших единокровных братьев.
— Это очевидно, — заявила Джослин. — Судя по вашим словам, эти братья были просто отвратительными личностями.
— В семье их матери было много душевнобольных, — объяснил поверенный. — Они были не просто неприятными людьми. Я считаю, что они были психически больны.
Дэвид положил левую руку на стол. Тонкий белый шрам тянулся от запястья до безымянного пальца, а параллельно ему протянулось еще несколько шрамов, совсем тоненьких.
— Видите это? Тимоти резал мне руку итальянским стилетом, которым ужасно гордился. Он сказал, что не перестанет резать, пока я не скажу, что моя мать — шлюха. Мне было шесть лет.
Джослин ахнула от ужаса и отвращения.
— Но кто-то пришел и остановил его? — с надеждой в голосе спросила она.
— Я сопротивлялся, как мог. Но ему было тринадцать, и он был гораздо сильнее меня, так что шансов у меня не было. В конце концов на шум пришли слуги, которые нас растащили.
— Его наказали? — Губы Джослин побелели.
— Уилфред велел ему прекратить глупые шутки, — сухо ответил Дэвид.