С трудом удержавшись на ногах, Сесили подошла к шкафу и вытащила небольшой ящик, в котором когда-то лежали драгоценности ее матери. Взяв ключ, висевший на шее, она открыла шкатулку и только тогда подала ее мужу. Не надеясь отыскать там что-нибудь ценное, он неохотно порылся внутри, ухмыляясь при виде простеньких эмалевых брошей и стеклянных бус.
– Ба, да у деревенских шлюх украшения и то богаче.
– Очень может быть, – сухо проговорила женщина и опустила глаза, когда Ги взглянул на нее.
– Для такой жирной коровы, как ты, и они слишком хороши, – с этими словами мужчина взял красивую круглую брошь. – Я возьму это.
– Да, милорд, – пробормотала леди Честен, ставя шкатулку на место. Она прекрасно знала, что он отдаст это очередной шлюхе. Брошь подарил ей отец, когда Сесили была еще ребенком, и женщина берегла драгоценность как память, но если это поможет провести еще одну ночь в постели без мужа, то не жалко и отдать.
– У кого есть деньги, кроме Адриана Уорфилда? – размышлял Венсан и сам ответил на свой вопрос: – У церкви, у евреев, вот у кого.
– Ну и что? – рявкнул Бургонь, усаживаясь в высокое кресло. – Если только церковь наложит свои жадные лапы на золото, то уже никогда не выпустит его, а все евреи в Лондоне.
– Согласен, со святыми отцами ссориться нельзя, будет кощунством украсть сокровища церкви, – согласился де Лаон, усаживаясь в соседнее кресло, где обычно сидела Сесили. – Но евреи – нечто другое.
– Ты что-то задумал, да? – заинтересованно спросил Ги.
Женщина нисколько не сомневалась, что в голове хитрого француза созрел план: его злобный, коварный и изворотливый ум являлся одним из достоинств, делавших этого человека бесценным для ее мужа. Молча разлив вино по серебряным кубкам, она поднесла их мужчинам и, взяв шитье, удалилась в дальний конец комнаты. Конечно, лучше бы уйти совсем, но Бургонь не позволял этого делать, желая, чтобы жена была всегда под рукой.
– Да, действительно, евреи живут в Лондоне с тех пор, как их пригласил король. Однако я слышал в королевском восточном суде кое-что, стоящее внимания. За последние несколько лет евреи начали разъезжаться по маленьким городкам, и теперь их общины находятся в Норвиче, Линкольне, Оксфорде и других подобных местах, – француз на мгновение замолчал, делая глоток вина. – Может, нескольких удастся уговорить переехать и перевести свое золото в Шрусбери.
– А мне-то что с того? Шрусбери – собственность Уорфилда, а не моя, – от злости Бургонь чуть не завыл. Для него это была больная тема – его соперник контролировал большую часть графства.