Но как он ни старается, что-то еще не проглядывает, хоть убей. В зеркале он видит лишь себя самого – того, кто он в реальности. Зеркальное отражение и ничего более. Отчаявшись, он глубоко вдыхает, наполняя легкие новым воздухом, и заново настраивает организм. Поигрывает мускулами, несколько раз крутит шеей. Затем снова собирает вещи в пакет. Использованное полотенце скатывает в трубочку и выкидывает в урну. Выходя из туалета, гасит свет и закрывает дверь.
После его ухода наш взгляд в туалете задерживается. Словно зафиксированная камера, мы продолжаем смотреть на темное зеркало. Отражение Сиракавы все еще там. Сиракава – точнее, образ Сиракавы – смотрит на нас из зеркала. Не меняя выражения лица и не двигаясь, очень пристально вглядывается нам в глаза. Наконец, отчаявшись, глубоко вздыхает, поигрывает мышцами, крутит шеей. И, подняв руку, ощупывает лицо. Так, словно хочет убедиться, что существует на самом деле.
О чем-то задумавшись, Сиракава сидит за рабочим столом и вертит в пальцах простой карандаш. Тот же карандаш, что Эри Асаи нашла в комнате, где недавно проснулась. С надписью «Veritech» на боку. Грифель совсем затупился. Наигравшись, Сиракава кладет его на стол рядом с карандашницей. В ней – еще шесть таких же карандашей. Но, в отличие от этого, все они заточены до предела.
Сиракава собирается домой. Берет портфель из коричневой кожи, сует в него какие-то документы, надевает пиджак. Пакет с туалетными принадлежностями прячет обратно в шкафчик. Затем поднимает с пола большую хозяйственную сумку, ставит на стол и начинает одну за другой вынимать оттуда вещи, которые отобрал у китайской проститутки в гостинице «Альфавиль».
Тонкий кремовый плащ, красные босоножки на низком каблучке. Подошвы безбожно стоптаны. Расшитый бисером темно-розовый свитер с круглым воротом. Белая блузка с вышивкой на груди, узкая голубая мини-юбка. Черные колготки. Дешевые розовые трусики с пошлыми кружевами. Кружева скорее похожи на марлю. Каждая вещь вызывает не столько сексуальные фантазии, сколько элементарную жалость. На блузке и трусах чернеют пятна крови. Дешевые часы. Черная сумочка искусственной кожи.
На лице Сиракавы – удивление вперемешку с брезгливостью. «Что эти вещи делают здесь?» – словно спрашивает он себя. Само собой, он прекрасно помнит, чем занимался в номере «Альфавиля». Даже пожелай он об этом забыть, боль в кулаке напомнит по-любому. Однако сейчас эти вещи отражаются в его глазах как нечто мерзкое и непотребное. Грязный мусор, бессмысленный хлам. Совершенно не то, что следует тащить в свою жизнь… И тем не менее он продолжает свой бесстрастный и кропотливый досмотр, ковыряясь, как археолог, в убогих свидетельствах недалекого прошлого.