— Нужно хорошенько выспаться.
— Я не смог разбить Дружища Червяка, — закрывая глаза, промолвил Дружище Квак. — Предотвратить землетрясение смог, но в самой битве с Дружищем Червяком лишь добился ничьей. Я ранил его, он — меня… Однако я, господин Катагири…
— Что?
— Я — самый что ни на есть чистый Дружище Квак, и вместе с тем я — олицетворение недружищекваковского мира.
—Я этого не понимаю.
— Я тоже не понимаю, — продолжал Дружище Квак с закрытыми глазами. — Просто мне так кажется. Не все то правда, что мы видим. Мой враг — я сам внутри себя. Внутри меня есть «не я». В голове — муть. Подъезжает паровоз. Но я хочу, чтобы вы меня поняли.
— Дружище Квак, ты устал. Тебе нужно отдохнуть. Выспишься — и все будет в порядке.
— Господин Катагири, у меня мутнеет в голове. Но если… я…
Слова покинули Дружища Квака, и он впал в кому. Почти до пола свисали его длинные лапы, плоский рот слегка приоткрылся. А Катагири напряг глаза и пригляделся: все тело огромной лягушки было покрыто ранами. Исполосованная бесцветными шрамами кожа, часть головы откушена…
Катагири долго смотрел на укутанного в толстую пелену сна Дружища Квака и решил для себя: выйдя из больницы, он непременно прочтет «Анну Каренину» и «Белые ночи» Достоевского. Чтобы потом можно было не спеша поговорить с Дружищем Кваком о литературе.
Спустя какое-то время Дружище Квак зашевелился. Катагири сначала подумал, что он ворочается во сне. Но не тут-то было. Дружище Квак зашевелился неестественно, будто сзади кто-то дергал за ниточки огромную игрушку. У Катагири перехватило дыхание. Что же будет дальше? Он хотел встать и поддержать Дружиша Квака. Но все тело его затекло и не слушалось.
Вскоре над глазом Дружиша Квака образовалась большая опухоль и стала расти. Затем опухоли появились на плече, под мышками, и вот уже все лягушачье тело стало сплошной язвой. Что произойдет дальше, Катагири даже представить себе не мог. Он, затаив дыхание, наблюдал.
Вдруг одна из язв с треском лопнула, кожица в том месте отскочила, потекла густая жидкость, разнеслась жуткая вонь. Вслед за первой начали лопаться и остальные язвы. Сразу из двадцати-тридцати мест стены окатила гнойная жидкость с липкими кусками кожи. Тесную палату окутал нестерпимый смрад. На месте язв открылись черные дыры, из которых наружу полезли разные личинки — большие и маленькие, вялые, белые. За ними последовали сороконожки — они противно перебирали своими бесчисленными лапками. Казалось, насекомым не будет конца. Тело Дружиша Квака — то, что прежде им было, — все кишело этими тварями из мрака. Упали на пол два огромных глаза. Черные жуки с крепкими челюстями набросились на поживу. Полчища червей, будто наперегонки, устремились вверх по больничным стенам и вскоре захватили потолок. Они затмили собой свет лампы, проникли даже в противопожарный датчик.