Раз уж они здесь, вдвоем в пустой квартире, почему бы не попробовать? Пусть даже безо всякого продолжения, просто пофлиртовать, поиграть в эту вечную игру между женщиной и мужчиной, вновь ощутить себя не бесполым существом, а желанной женщиной. Как давно она ощущала себя желанной? Склизкий Драгов не в счет. Это не желание, это похоть. Получается — после ожога эта ниша ощущений была совершенно пуста. Ответит ли Тёма на её призыв? Ведь наши инстинкты, влечение, желание — они не зависят от восприятия одного лишь лица. Слишком тогда было бы все просто. Нет, в эту сложную суммарную входят запахи, взгляды, мысли, ощущения… Они остались прежними, они не изменились за десять лет, надень на неё сейчас пластиковую маску, и он сразу бы догадался кто она. Почему же новое лицо настолько пугает его? А если закрыть ему глаза поцелуем? Почувствует ли он?
Она стояла перед зеркалом, критически оглядывая себя. Ничего лучшего, кроме как поддаться на искушение соблазнить одеждой, она не придумала. Столь банальный подход диктовался комплексами. Они крепко запаяли рот естественной чувственности, не давая волю природным женским инстинктам. Она одела белую блузку с черным атласным бельем, просвечивающим сквозь тончайшую ткань, облегающие черные джинсы, тонкие полусапожки на высоком каблуке и серьги в виде колец. Хотела убрать волосы наверх, но не решилась — уши безобразно торчали, скорее бы можно было сделать пластику и «пригладить» их! Дымчатые тени и вишневый блеск для губ… К чему все это…
Она вышла из ванной, встав в эффектную стойку в проеме двери, зная, что свет проходит как раз через неё, выделяя силуэт.
Симонов бегло оглядел её и кивнул на холодильник.
— Ты что, по вечерам танцовщицей работаешь?
— Почему ты так говоришь? — вздрогнула она.
— Да на твой рацион смотрю. Фигуру бережешь?
— А что, о фигуре заботятся только танцовщицы?
— Не знаю. — пожал он плечами. — Просто спросил. Я смотрю, ты Кальвадос жалуешь?
Не удержался таки от вопроса. Зачем спросил?
— Да, люблю, — слова её звучали приглушенно, боясь выдать рвавшиеся наружу эмоции. — А ты? Ты тоже?
— Когда-то нравился. Давно.
— Давно? А сейчас?
— Сейчас уже не так. Вкусы меняются. — он равнодушно улыбнулся, словно говорил о погоде. — Ну что, поехали?
Стоп-кадр. Прочь иллюзии. Он закрыт для неё. Закрыт на огромный замок. Весь запал как рукой сняло. И о чем она размечталась? Забыла, как она теперь выглядит? Решила, что шмотки могут что-то изменить? Разве раньше одежда имела значение для её игр в любовь? Она и обнаженной чувствовала себя так же, как в самом разном тряпье — уверенно. Смешно пытаться сейчас разыгрывать спектакль с плохими актерами. Никакие декорации не спасут.