Конечно, мрачно подумала Индия, Эйдена не просто провести. От этих проницательных глаз ничто не ускользает. Она вдруг почувствовала себя маленьким зверьком, защищающим свою норку от хищника.
— Думай что угодно. Только не называй меня милой! Тем более своей!
— Да, пожалуй, сейчас милой тебя назвать нельзя.
— А что же ты ожидал? — огрызнулась Индия. — Неужели ты рассчитывал, что я кинусь к тебе с поцелуями после того, как ты унизил меня?
— Когда-то такое поведение было для тебя вполне естественным. И не менее естественным нам обоим казалось продолжение, насколько я помню.
— Помнить — это единственное, что тебе осталось, — резко оборвала его Индия. Она и сама прекрасно помнила, каким бывало продолжение, только не хотела думать об этом. Даже намек на их прежние отношения привел ее в трепет.
Эйден улыбнулся. Так, наверное, улыбается тигр, нежащийся на солнце после удачной охоты.
— Да, у меня очень хорошая память. — Потом помолчал и неожиданно заявил: — Думаю, чашечка кофе была бы очень кстати.
Индия вздрогнула от неожиданности.
— Тебе что, больше нечем заняться?
— Совершенно верно. Спорить было бесполезно. Индия пожала плечами и пошла наливать воду в чайник.
— Зачем тебе нужен мой отец? — Она постаралась, чтобы вопрос прозвучал как можно будничнее.
— Он должен мне деньги.
— Тебе и сотне других… Саркастическая улыбка искривила ее рот.
— Ты, кажется, не очень-то удивлена?
— Совсем нет.
Море долгов и неиссякаемый поток кредиторов, собственно, и были причиной болезни отца.
— Мне только странно, что он брал деньги у тебя.
— Когда-то ты сама не гнушалась брать у меня деньги. Когда «благородная бедность» была тебе особенно ненавистна. — Голос Эйдена стал холоден как лед.
А Индия вдруг словно вернулась в те времена.
Все произошло из-за Роба. Именно из-за Роба. Ей казалось тогда, что она до смерти влюблена в него, и как раз накануне они провели вместе ночь. Он стал первым мужчиной в ее жизни. Потом была та злополучная вечеринка, где он уже вовсю увивался вокруг Джин Баннистер, дочери своего босса. Индия наблюдала, как Роб шепчет нежности Джин на ушко, а она томно кивает крашеной головкой, и понимала, что на уме у Роба вовсе не пышные прелести Джин, а пухлый кошелек ее отца. Именно тогда она и сказала: «Мне осточертела эта благородная бедность! Все, хватит! Я найду себе богатого мужа! И я не собираюсь ждать! Первый же богатый холостяк, который войдет в эту дверь, и опомниться не успеет, как будет на коленях просить моей руки!..»
— Ведь ты именно так выразилась? — Голос Эйдена прервал ее воспоминания. — Или я ошибаюсь? Тогда поправь меня.