— Я его не боюсь, — гневно возразил Леед. — Я ему не верю. Это другое. Я не хочу оказаться под его влиянием. Я рад, что меня растили другие, что я рос в свете его ошибок. Ты знаешь, что после смерти нашей матери никто не приглядывал за ним. Он не плохой человек, Тароон. Просто плохой отец.
Лицо Тароон застыла. — А я, выросший рядом с ним, перенял все его плохие черты, в то время как тебе достались все хорошие, не так ли?
Леед глубоко вдохнул. — Я не это говорю. — Он с досадой провел рукой по волосам.
— Я не вернусь, Тароон.
— Ну и не надо, — отозвался его брат. Его ледяной гнев превращался теперь в горящую ярость. — Сейчас мне понятно, что попытка убедить тебя вернуться была ошибкой. Даже если бы ты взял свое решение обратно, я бы не хотел остаться здесь в твоем доме.
Куай-Гон и Оби-Ван беспомощно переглянулись. Они прибыли на Сенали в надежде, что осторожность и сила убеждения смогут разрешить ситуацию.
Куай-Гон полагал, что очевидная привязанность братьев сблизит их. Но вместо этого они удалялись все больше друг от друга. А оба их мира приближались к войне.
Ночь на Сенали наступала быстро. Появлялись четыре луны и звезды. Леед молча расстелил для них несколько спальных циновок и сделал простой ужин. Никто не произнес ни слова. Куай-Гон решил, что лучше дать разгоряченным умам остыть. Из долгого опыта он узнал, что у всех культур самых разных миров есть одно общее свойство: Даже глубочайший кризис на следующее утро виделся в ином свете.
Он лежал на своей циновке рядом с Оби-Ваном. — Как ты считаешь, падаван? — тихо поинтересовался он. — Леед прав или нет?
— Не мне об этом судить, — ответил, немного помолчав, Оби-Ван. — Я должен оставаться нейтральным.
— Но я лишь спрашиваю, что ты думаешь, — сказал Куай-Гон. — Ты же можешь иметь какое-то мнение. Оно может не влиять на твои поступки.
Оби-Ван вновь замешкался. — Не думаю, что личный комфорт так важен, как долг. Мастер наморщил лоб. Ученик не ответил на его вопрос. Он не лгал, но и не сказал правду. Но Куай-Гон не стал его упрекать. Его падаван избегал ответа по веской для него причине. Почему-то Оби-Ван считал, что сказать наставнику всю правду будет неверно. Поэтому Куай-Гон оставил эту тему. Он не собирался давить на мальчика. Ведь учитель должен так же учиться быть мастером, как ученик — падаваном.
«Учиться, не учить должен ты», — сказал ему Йода. — «Так же уверено как ведешь ты, и позволять себя вести должен ты».
Они заснули под убаюкивающий шум волн о причал. Солнце всходило, когда их разбудила трель птиц и плеск прыгающей рыбы.