А еще деревня имела постоялый двор и таверну из красного кирпича с оконными рамами и декоративными балками из серебристо-серого дуба. Над входом на чугунном кованом кронштейне красовался грубо нарисованный золотистый лев — эмблема постоялого двора. Рядом располагался дом местного кузнеца и его лавка, а дальше — дома и лавки аптекаря, плотника и других ремесленников и торговцев. Обитатели домов трудились и в своем хозяйстве и батрачили на крупных соседних фермах. Никаких особняков и помещичьих угодий в Мэригрине не было, поэтому благосостояние деревни зависело только от местных зажиточных фермеров.
День стоял тихий и теплый. В небесной голубизне виднелись полосы белых облаков, будто нарисованных по мокрой акварели. Воздух пропитался весенней влагой и запахом чистой сырой земли. На улице хозяйничали куры, гуси и воробьи. Перед калиткой одного из домов стояла маленькая девочка, в руках она держала кролика.
Вокруг никого не было видно, ибо в это послеполуденное время каждый занимался своим делом. Поэтому праздными оставались только собаки, пара веселых котят и дети, слишком маленькие, чтобы помогать в домашнем хозяйстве. По улице шла женщина с корзинкой. Она остановилась, чтобы несколько минут посудачить с хозяйкой, высунувшейся из окошка верхнего этажа.
Около распятия, чудом сохранившегося в деревне после кромвелевских солдат, собралось восемь-десять девочек, дочерей скотовладельцев. Родители каждый день отправляли их на пастбище сторожить стадо, чтобы не потерялась ни одна коза, корова или овца.
Маленькие дети играли в игру «Сколько миль до Вавилона?», а три девочки постарше сплетничали. Подбоченившись, они с возмущением глядели через луг в ту сторону, где два молодых человека с кем-то оживленно беседовали. Молодые люди держали руки в карманах и переминались с ноги на ногу. И к великому сожалению юных пастушек, заслоняли собой собеседницу.
— Это наверняка Эмбер Сент-Клер! — сердито произнесла старшая и гневно тряхнула длинными светлыми волосами. — Если где-то появляется мужчина, эта Эмбер тут как тут! Она мужчин за версту носом чует!
— Ее еще год назад надо было выдать замуж и уложить в постель к мужчине. Вот что говорит моя матушка.
Третья девушка смущенно улыбнулась и добавила со значением:
— Ну, может, она еще не замужем, но что касается постели, то уж…
— Тихо! — перебила ее первая и кивком указала на младших.
— А, все равно, — настаивала та, хотя и перешла на шепот. — Мой брат говорил: Боб Старлинг ему рассказывал, как в Материнское Воскресенье [4] он делал с ней, что хотел.