Хотя он прожил большую часть жизни при королевском дворе, он презирал придворных и никогда не хотел стать одним из них.
И молодые люди следили за событиями, выжидая. Если канцлер единожды уступит Парламенту, поскользнется, они вцепятся ему в горло, как стая голодных шакалов.
— Вы не выезжали на Пиккадили полюбоваться новым домом канцлера? — спросил кто-то, когда Кларендон ушел.
— Судя по фундаменту, мне кажется, ему придется продать Англию, чтобы закончить этот дом, Того, что он получил в Дюнкерке, не хватило бы и на конюшню.
— Интересно, сколько еще раз старый черт думает продавать Англию? Наш капитал долго не продержится при нынешнем биржевом курсе.
Вновь открылись двери личных покоев короля, и оттуда вышел Бакхерст с каким-то молодым человеком. Двое или трое бросились к ним с расспросами.
— Отчего эта задержка? Я жду здесь уже с полчаса в надежде поговорить с его величеством о месте для моего кузена, ничто другое не заставило бы меня вылезти из постели в такую рань. А теперь, я полагаю, он ушел по потайной лестнице и бросил нас на произвол судьбы.
— Он сейчас появится. Торгуется с иезуитским священником из-за цены за рецепт для духа человечьего черепа. Нет ли у вас счета от портного в кармане. Том? Продайте его старине Роули под видом панацеи от всех болезней, и ваше будущее обеспечено. Ведь он выдаст старому плуту-иезуиту не меньше пяти тысяч фунтов за клочок бумаги!
— Пяти тысяч! Бог ты мой! Но на что старику пять тысяч?
— Как на что? На средство от импотенции, конечно.
— Лучшее средство от импотенции — смазливая бабенка…
Голоса стихли, как только появился король. Он вышел в сопровождении собак и подхалимов, семенивших за ним следом. Карл был свежевыбрит, его гладкая смуглая кожа излучала здоровье. Он улыбнулся всем присутствующим, кивнул головой и прошествовал дальше. Сразу же началась суетливая борьба за место в свите его величества, но Букингем уже пристроился у левого локтя Карла, а Лаудердейл — у правого.
— Полагаю, — заметил Карл герцогу, — что уже завтра на галереях дворца и в городе только и будет разговоров, что я убежденный католик.
— Я уже слышал сплетни об этом, сир.
— Что ж, — пожал плечами Карл. — Если это худшее, что обо мне скажут за границей, то беспокоиться не о чем.
Надо сказать, что Карл вообще не был склонен тревожиться о том, кто и что про него говорит, он достаточно хорошо, знал свой народ и понимал, что воркотня — это национальное развлечение англичан, разновидность спорта — не более опасная, чем футбол или классическая борьба. Он прожил здесь уже почти пять лет, и медовый месяц с подданными был позади.