Эмбер сунула в рот толстую хрустящую креветку и быстро взглянула на собеседницу:
— А когда же он меня видел?
Эмбер не познакомилась еще ни с одним молодым человеком, хотя возможностей имела много: она была убеждена, что не сможет ни в кого больше влюбиться, и в то же время тосковала по мужскому обществу. Она считала, что женская компания скучна и пресна, как стакан воды. Что же касалось мужчин, то среди них она не встречала ни одного, кто не обладал бы хоть одним подкупающим достоинством.
— Вчера, когда вы выходили из кареты. Думала, он вывалится из окна и сломает себе шею. Но я сказала ему, что у вас есть жених, граф.
О, ну зачем же! — посерьезнела Эмбер.
А почему бы нет? — теперь миссис Гудмен занялась французской булочкой. Она разломила ее на две части, намазала маслом, вареньем из розы и добавила миндаля. — Ведь это в самом деле так, верно?
— Ну да, конечно. Но он ваш племянник, а вы так добры ко мне, миссис Гудмен, поэтому если ваш племянник захочет познакомиться со мной…что же тут плохого?
Льюк Чаннелл собирался навестить свою тетю в тот же вечер, и миссис Гудмен пообещала привести его к Эмбер и познакомить. Он как раз возвращается из путешествия и сейчас на пути к своему загородному поместью в Девоншире. Эмбер очень оживилась в надежде, что он окажется красивым. Она переоделась и велела Онор снова сделать ей прическу. Она не надеялась, что Льюк будет похож на лорда Карлтона, потому что не встречала в Лондоне таких мужчин, как Брюс, но перспектива побеседовать с молодым человеком, возможно, немного пофлиртовать с ним и заметить блеск восхищения в его глазах — все это чрезвычайно взволновало Эмбер.
Однако Льюк Чаннелл глубоко разочаровал ее.
Немногим выше Эмбер, коренастый, с курносым носом и без двух передних зубов, с каким-то зеленым лишайником под носом вместо усов — вот каким оказался племянник миссис Гудмен. Но по крайней мере, он был хорошо одет, с лентами, повязанными на локтях, бедрах и коленях, и вел себя уверенно и по-светски, но главное, он оказался без ума от Эмбер. Льюк не переставал улыбаться, он не сводил глаз с Эмбер и даже по временам терял нить разговора посредине предложения, так его поразила девушка.
Как и большинство молодых людей, вернувшихся из-за границы, он вставлял в речь французские выражения и поговорки, через слово добавлял «морбле» или «морди»1. «Черт побери, (франц.)» Он рассказал ей, что Лувр гораздо больше, чем Уайтхолл, и что в Венеции проститутки ходят по улице с голой грудью, и что немцы пьют больше, чем англичане. Перед уходом он пригласил Эмбер и свою тетю в Малберри Гарден на завтрашний вечер, и Эмбер приняла это приглашение с улыбкой.