Когда он вернулся, горячая, неистовая встреча двух обнаженных тел превзошла все его ожидания.
— Дай мне потрогать тебя. — Он уверенно скользнул рукой вниз ее живота, к светлым вьющимся волосам, закрывающим вход в женское тело. Она раздвинула ноги без всякого сопротивления, и он двинулся дальше, открывая сладкие секреты.
Марина извивалась под ним, ее руки скользили по его мускулистому телу, и когда маленькая ладонь накрыла его твердую, восставшую плоть, он стиснул зубы от безумного желания. Она погладила его раз, другой, и он оторвал ее руку, почувствовав, как в нем нарастают и поднимаются предвестники наслаждения. Он хотел, чтобы она первая испытала это наслаждение, но не мог больше ждать.
Где-то в уголке сознания Бен отметил, что никогда раньше не испытывал такого мощного чувства близости, как с этой женщиной. Но мысль показалась ему предательской, и он прогнал ее. Полагаясь только на чувства, он отдался инстинкту страсти. Марина исступленно ответила на поцелуй, распрямившись под ним.
— Скорее, скорее!
— Да, — простонал он. — Сейчас. Он скользнул всем телом вперед, зажмурив глаза от огромного, до боли, удовольствия чувствовать горячее, тесное скольжение своей плоти в ней. Он безумно хотел восстановить над собой контроль, но Марина увеличила бешеный ритм движения своих бедер. Он не мог дышать, не мог думать, не мог не отвечать ей… Когда она остановилась, содрогаясь и прерывисто дыша, он не выдержал бушевавшего в нем желания и бросился за ней вдогонку к сверкающему пику блаженства. Через несколько минут все было кончено.
Наступило ошеломляющее молчание. Сколько оно длилось? Пять, десять минут? Он тяжело лежал на ней, слишком уставший и умиротворенный, чтобы двигаться. Его губы коснулись ее щеки и голова упала на подушку рядом с ней. Руки Марины по-прежнему обнимали его, и она время от времени гладила его спину круговыми движениями, что было необычайно приятно. Наконец, обеспокоенный, что ей слишком тяжело, он поднялся на руках и соскользнул в сторону. И в это время взгляд его упал на фотографию в рамке, освещаемую светом из коридора.
Он застыл, сознание мгновенно вернуло его к действительности, точно подул леденящий зимний ветер.
Ее муж! Он был крупным мужчиной, еще выше Бена, с мускулатурой человека, занимающегося бодибилдингом.
Привлекательный блондин, похожий на киноартиста. Прижавшаяся к нему Марина казалась маленькой куклой.
Она любила этого человека. А он был мертв.
Как и Кэрри.
Кэрри… Ее образ возник перед ним, и все его чувства к Марине мгновенно превратились в пыль. Горе острым ножом вонзилось в него так глубоко, что он чуть не свернулся к клубок и не закричал от боли. О, Кэрри. Прости меня! Это должна быть ты. Воспоминания о том, как он обнимал свою жену в темноте, как они разговаривали, смеялись, любили друг друга, безжалостно пронеслись у него в голове. Чувство вины было настолько сильным, что он чуть не задохнулся. Откатившись от Марины, он сел на край кровати и обхватил руками голову.