Она должна была сопротивляться, противостоять, проявить бойцовские качества. И быть убитой или изувеченной? От такого человека, как Колин, всего можно было ожидать. И что потом? «Скорая»? Полиция? Шокированные соседи? «Что могло случиться в такой прекрасной семье, в таком богатом доме?» При безукоризненной репутации Колина и его умении манипулировать фактами и людьми, виноватой наверняка оказалась бы она.
Господи, как же она любит ощущение гладких клавиш под пальцами! Нет, Колин был не прав, утверждая, что она не знает, что такое страсть. Просто у них было различное понимание страсти — Колин видел ее проявление только через насилие, жестокое, грубое насилие.
От воспоминаний Лауру бросило в краску, такими постыдными они ей показались. Нет, их брак не распался, его просто не существовало. С первого дня их совместной жизни Колин поверг ее в состояние такого страха и униженности, что она, в конце концов, была вынуждена сбежать, чтобы элементарно выжить. Она думала, что это спасение, но с течением времени стала понимать, что по-прежнему находится в ловушке. Она никогда не освободится окончательно, пока не встретится с Колином лицом к лицу и не разведется с ним.
Это будет непросто, но она должна собраться с силами и выиграть эту битву за собственную жизнь любой ценой. Лаура не хотела сейчас думать об этом, вспоминать, но разве может она забыть, как начинала пульсировать жилка на виске Колина, когда он впадал в ярость, и это было первым признаком предстоящей вспышки жестокости и насилия. По сути, Колин был отъявленным трусом, поскольку только трус может использовать превосходство в физической силе, чтобы подчинить себе женщину.
Лаура не могла представить себе в этой роли Эвана Томпсона — чтобы тот поднял руку на женщину. Ей казалось, что он презирает людей подобных Колину. Она поймала себя на том, что начинает думать об Эване как о сказочном рыцаре, который появился в ее жизни, чтобы спасти от бед. Он всколыхнул ее разум и дух, привнес в ее жизнь спокойствие, с одной стороны, и странное возбуждение, с другой, поскольку при всей своей наивности она не могла не понимать, что природа их взаимного притяжения сексуальна.
Другими словами, правда состояла в том, что Эван ее притягивал. Ее женское начало, подавленное Колином, ожило и все настойчивее давало о себе знать. Ей нравилось просто смотреть на Эвана на его словно вырезанное резцом скульптора лицо, прямой нос, ровные широкие брови, чувственные губы, высокую широкоплечую и узкобедрую фигуру. Ей нравился звук его глубокого низкого голоса, поток силы и энергии, излучаемых им.