Д'Урсо знал зачем, но знал также, что обязан выслушать это еще раз. Из почтения.
– И что же он ответил вам, мистер Антонелли?
– Они там, в Японии, доводят своих детей до сумасшествия. Ты знаешь, что они проходят тесты, чтобы поступить в детский сад? Представляешь себе?
Д'Урсо решил было рассказать старику, что дети из богатых семей и здесь, в Нью-Йорке, проходят тесты, чтобы поступить в престижные подготовительные классы, но подумал, что не стоит и трудиться. Антонелли вечно придуривался – ему нравилось, чтобы его считали старым невеждой, приехавшим из старой страны.
– В Японии дети всю дорогу проходят тесты, а стоит один раз не справиться – тебе конец. От этого ребятки попросту свихиваются. Хамабути мне рассказывал, что некоторые проводят в школе по десять часов ежедневно, учатся по шесть, по семь дней в неделю. Но зачем? – спросил я его. Он сказал – затем, что все они хотят найти себе хорошую работу в большой компании – «Панасоник», «Сони», «Тойота», – а единственный способ добиться руководящего поста – попасть в один из престижных колледжей; но если они не наберут фантастического количества баллов по этим своим идиотским тестам, то окажутся во второразрядной школе, после которой им светит лишь паршивенькая работенка и паршивенькое жалованье; и это в стране, где несчастная чашка кофе в вагоне-ресторане стоит пять баксов. Вот почему эти дети охотно продают себя банде Хамабути.
Д'Урсо кивнул.
– Да, Фугукай. – Нужно было показать старику, что он внимательно слушает.
– Вот именно – Фугукай. Дети не выдержали вступительного экзамена в колледж. Они в отчаянии, Джон. Не знают, куда им податься. И тут появляются люди Хамабути, завлекают их сладкими речами, показывают, что у них есть еще шанс – шанс восстановить свою честь; а честь для японцев очень много значит. Фугукай обещает им поездку в Америку – страну великих возможностей. Если дети согласятся на «трехгодичную трудовую практику» – это у них так называется, – им предоставят кров, стол и оплатят проезд до Америки. А дети чувствуют себя такими подавленными, что соглашаются на все. – Тут старик щелкнул пальцами, но Д'Урсо давно уже перестал слушать.
Теперь он подумал, что настала его очередь блеснуть осведомленностью.
– И самое прекрасное в этом во всем – то, что мы не обязаны соблюдать первоначальные условия сделки этих ребят с Фугукай. Они наши до тех пор, пока мы этого хотим. Мы можем использовать этих ребят по двадцать, тридцать, сорок лет. За первые три года мы платим Хамабути, а потом кладем себе в карман от восемнадцати до двадцати кусков в год за каждого. Сейчас их в стране двенадцать сотен, еще восемнадцать сотен на подходе... – Д'Урсо вынул авторучку и быстро подсчитал на салфетке. – Три тысячи рабов по восемнадцать кусков в год... пятьдесят четыре миллиона в год на сорок лет. Не так уж плохо.