– Я из Федерального бюро расследований. Собираю информацию по одному делу.
Она бросила взгляд на удостоверение, потом воззрилась на Тоцци.
– Какого дьявола вам надо? Зачем вы прикидывались?
Тоцци пожалел, что сказал правду. Теперь она смотрела совсем неприветливо.
– Знаете ли, если у меня на столе не разрывается телефон, это вовсе не значит, что у меня уйма времени и я его могу с вами терять без толку. Мне и так трудно держаться на плаву – не хватало еще правительственного вмешательства. Не нужно мне осложнений. Меня в самом деле волнует уход за детьми. Меня волнуют нужды детей, особенно тех, которыми пренебрегают родители, слишком, черт их побери, занятые, чтобы возиться с малышами. Думаю, вам этого не понять, но я считаю мои проблемы чрезвычайно важными. Поэтому я удивляюсь, как это вы набрались наглости прийти сюда, наврать с три короба, нести чепуху про япошек...
– Уф. – Он поднял руки, сдаваясь на милость победителя. – Извините за вранье, но это было необходимо. Я ведь не знал, что вы ни при чем.
– О... значит, я ни при чем? – Тон теперь был саркастический.
– Именно так.
– Знаете, а вы ведь пялитесь на меня, как собака на кость, с тех самых пор, как вошли. Для агента ФБР вы не слишком искусно маскируетесь. Я заметила, как вы смотрели на мои пальцы – нет ли обручального кольца. Мне вовсе не требуется, чтобы меня в моем офисе осаждали сексуально озабоченные «рыцари плаща и шпаги».
Мысль внезапно пришла ему в голову. Он открыл рот прежде, чем успел одуматься.
– Не могли бы вы оказать мне одну очень большую услугу? – сказал он, прерывая поток негодующих речей.
Глаза ее широко раскрылись – она не верила своим ушам.
– Что за наглость, – прошипела она в бешенстве. – Ну вы и штучка, мистер Тоцци.
– Знаете, я ведь мог бы помочь вам с японской конкуренцией, – сказал он, понятия не имея, что тут можно было бы сделать. – Все это имеет отношение к делу, которое я расследую. Мы могли бы сейчас потолковать, а вечером пойти куда-нибудь поужинать. Так я искуплю свое вторжение. Как вы к этому отнесетесь?
Уголки ее губ поднялись. Ей было любопытно. Тоцци бредил наяву.
– А что за услуга? – спросила она, глядя на Тоцци с напряженной улыбкой. – В чем она заключается?
– О, ни в чем особенном. За ужином объясню.
Она откинулась в кресле и сложила руки на груди. Смерила Тоцци взглядом, долгим, надменным, напряженная улыбка не сходила с ее лица. Но вот она улыбнулась широко, по-настоящему, вновь показывая свою щербинку.
– Объясните сейчас, мистер Тоцци. Я умираю от любопытства.
У Тоцци горели щеки. Эта щербинка такая соблазнительная.