Боль пронзила его грудь. Он задержал дыхание, надеясь, что она пройдет, но боль не отступала. Он твердил себе, что это не сердечный приступ, не сердечный приступ, но слова отскакивали и ударяли его в грудь, как шарик в пинг-понге: это сердечный приступ, приступ, приступ... Он вспомнил, как говорили сердечники: при приступе кажется, что на грудь взгромоздился грузовик. Гиббонс не был уверен, что испытывает именно такую боль, но чем дольше он думал об этом, тем больше боль напоминала огромную тяжесть и тем активнее он старался отрицать ее. И вовсе это не похоже на восемнадцатиколесный грузовик, скорее на фургон, подумал он. Небольшой фургон, только и всего.
Он моргнул и поморщился при виде Лоррейн с прижатым к ее голове экскалибуром.
— Отпусти ее, Живчик, — выдохнул он сквозь зубы. — Отпусти немедленно. -Он хотел выкрикнуть эти слова, но произнес их едва слышно.
Джимми Олсон услышал, что сказал Гиббонс, и повторил:
— Отпусти женщину.
Живчик не прореагировал.
Стенли и гориллы тоже не подчинились агентам. Как только агенты вломились на чердак, громилы выхватили свои пушки и теперь наставили их на чистеньких агентов наружного наблюдения из Ньюарка. Живчик держал Лоррейн, а Гиббонс и Будда сидели друг напротив друга на диванах и глазели один на другого. Безнадежная игра в гляделки. Не может этого быть. В настоящей жизни такого не случается. Только не так. Но если он сейчас хлопнется замертво, у гангстеров будет явное преимущество. Поэтому он не может отбросить копыта. Во всяком случае, пока не удостоверится, что Лоррейн в безопасности. Он втянул еще немного воздуха и перевел взгляд на этого ублюдка Живчика.
— Бросайте оружие. Немедленно! — Голос Джимми Олсона звучал очень жестко.
— Сами бросайте ваше долбаное оружие, — прорычал Стенли.
Молодой Олсон выглядел мрачно, так же как его соратники. Стратегия ФБР предполагает, что в подобной ситуации необходимо иметь значительное превосходство в живой силе и технике. Но в данном случае стратегия не сработала.
Внезапно в комнате установилась тишина. Казалось, слышно, как все напряженно ищут выход из этого безвыходного положения. Рука Гиббонса все еще покоилась на его груди — он прикрывал сердце ладонью и считал удары, надеясь, что сердце бьется ритмично, хотя не был уверен, что знает, какой пульс можно назвать ритмичным. Он видел, как быстро дышит Лоррейн под обхватившей ее шею рукой Живчика. Минута казалась вечностью. Ни одна сторона не выдвинула никаких блестящих идей. Фургон продолжал давить ему на грудь.
Забренчали кусочки льда.