— Я слышал, у него не сложились отношения с пасынком... — заметил я в паузе. — И с последней... э... дамой сердца. Люся-Катафалк, так, кажется?
— А вы неплохо подкованы, — хмыкнул в ответ Лев Сергеевич. — Однако должен заметить, что Глебушка имеет весьма переменчивый характер. И, к сожалению, он даже мне не назвал ни одного имени.
Попросив Пирумова взять на себя роль поверенного, свою последнюю волю Арефьев выразил следующим образом. Он сообщил, что перед самой отправкой в больницу пригласил наследников к себе поодиночке и вручил каждому магнитный ключ от одного из шести замков (по три в голландской двери), строго предупредив, что ради их же блага не следует никому об этом говорить.
Все вместе они соберутся в полдень на следующий день после его смерти, в присутствии адвоката откроют двери и на столе в гостиной найдут собственноручное рукописное завещание теперь уже покойного миллионера с подробным описанием, кому что полагается. Оно, конечно, не является законным с юридической точки зрения, но вся штука как раз в том, что наследники явятся все вместе, и каждый, следя за тем, чтоб ему досталась его доля, защитит таким образом права остальных. По убеждению Глеба Саввича, это было единственным способом, гарантирующим, что они не передерутся между собой.
Пирумов закончил рассказ, и мы оба замолчали, думая, видимо, об одном и том же: как сильно Арефьев ошибся.
— Погодите, — сказал я после паузы, — но ведь должны быть и другие ключи, те, которыми пользовался сам хозяин?
— Были, — подтвердил Пирумов. — По дороге в больницу он положил их в банк на депозитное хранение. Поскольку нотариального завещания нет, в случае его смерти добраться до них можно будет только по истечении шести месяцев. И то только тому, кто докажет свое право на наследство и... Кстати... — адвокат, вдруг вспомнив что-то, сам себя перебил и поднял вверх указательный палец: — Sic! Этот самый депозит... Если мне не изменяет память, Глебушка упоминал, что советовал наследникам тоже положить полученные от него ключи в подобное место. Но как мы теперь знаем, не все его послушались...
Итак, все встало на свои места. Нашли объяснение страхи Котика, истерика Верки, дергающийся край века Наума Малея, крики его сестры Маргариты. Круг замкнулся, и внутри него — все те же персонажи, обозначенные еще Шурпиным. Сумасбродный миллионер сам загнал туда себя и своих родственников, которых хотел осчастливить.
— Вы кого-нибудь уже подозреваете? — с понятным любопытством поинтересовался Пирумов.
— Всех, — вздохнул я, но честно добавил: — И пока никого конкретно.