Чиркнув кремнем, я мог овладеть ситуацией. А мог и взлететь на воздух. На размышления оставалось так мало времени, что это и размышлениями назвать было грешно. Скорее, речь шла об инстинктах. Эти инстинкты сказали мне, что если я немедленно чего-нибудь не предприму, то моя жизнь в любом случае не будет стоить ломаного гроша. Я нажал на клавишу и тонкое жало огня с шипением вырвалось наружу.
Все замерли. Но первым, обнаружив, что немедленное аутодафе откладывается, шевельнулся я. Конечно, мне следовало бы подняться во весь рост, расправить грудь и зычно гаркнуть на эту шайку, сразу дав понять, кто здесь главный. Как в хорошем американском кино. Но вместо этого я смог лишь совсем не по-геройски отползти на локтях и коленках к выходу и только там с трудом поднялся на дрожащие ноги. Впрочем, шайка, похоже, и при таком развитии событий сумела определить, кто хозяин положения: ни один не посмел шелохнуться. Если спросить меня сейчас, что за лица у них были в тот момент, ответить не смогу. Я видел только три пары направленных на меня глаз. Но и этого было достаточно. Начиналось самое интересное.
Много лет назад я поклялся не убивать больше людей и с тех пор сделал из этого правила всего одно исключение. Но они, конечно, этого ведать не могли. А я должен был сделать так, чтоб им и в голову такое прийти не могло. Вытащив приготовленный скотч, я через всю комнату кинул его в руки своему потливому знакомцу, который так и сидел задницей в луже бензина, и грозно прорычал:
— Встать!
Он помедлил всего секунду, но я-то знал, что, когда блефуешь, самое опасное — упустить инициативу. И резко поднес руку с горящим фитилем к залитому бензином полу. Убивать мне никого не приходилось уже давно, но вот так с тем или иным оружием блефовать — случалось. Профессия такая. И каждый раз мысль о том, что будет, если блеф не пройдет, я, как злую собаку, загоняю в дальний угол сознания, подпирая дверь поленом и хорошо понимая всю непрочность этой шаткой конструкции.
Но и на этот раз пронесло. Здоровяк вскочил на ноги с готовностью, свидетельствующей о том, что Станиславский на его месте сказал бы: «Верю!» После чего, развивая успех и недвусмысленно угрожая близостью горящей зажигалки к разлитой по полу жидкости, я отдал ряд простых и понятных приказаний, в результате исполнения которых вся троица очень скоро оказалась крепко замотанной липкой лентой по рукам и ногам.
Первых двух связывал под моим контролем и руководством битюг в защитной куртке, у которого запах пота не смог перешибить даже бензиновый аромат, а уж его я стреножил лично, предварительно вырубив с помощью у него же отобранного баллончика нервно-паралитического газа. Так что, по крайней мере, в этом отношении можно было считать, что мы квиты. Подумав, я на всякий случай дал нюхнуть этой гадости и остальным, не без некоторого, сознаюсь, злорадства успокоив, что, по моим сведениям, эта дрянь надолго не вырубает.