— И какое же? — снисходительно поинтересовались двое.
— Ну, раз она родом с Лёнди, а стало быть, имя должно начинаться на Л, мы решили, что неплохо будет назвать ее в честь Ланселота. Например, Ланселотта или что-нибудь наподобие этого. Из нее получится первоклассная ловчая птица.
Агравейн взглянул на Гарета из-под приспущенных век и сказал, растягивая слова:
— Тогда уж лучше пусть будет Гвен.
Гавейн, выходивший в дворик, чтобы усадить птицу на колодку, вернулся назад.
— Брось, — сказал он.
— Сожалею, если сказал неправду.
— Меня не заботит, правда это или неправда. Я только одно тебе говорю: попридержи язык.
— Гавейн, — сказал Мордред, возводя глаза горе, — Гавейн у нас такой preux chevalier, что при нем дурных речей не держи, не то нарвешься на неприятности. Он, понимаешь ли, очень сильный и во всем подражает сэру Ланселоту.
Рыжий рыцарь с достоинством поворотился к нему.
— Не такой уж я и сильный и вовсе этим не пользуюсь. Я только стараюсь держать своих родичей в достойном виде.
— И разумеется, — подхватил Агравейн, — спать с женой Короля — самое достойное дело, даже если Королевская семья порушила нашу и заделала нашей матери сына, а после пыталась его утопить.
Гахерис возразил:
— Артур всегда был к нам добр. Прекратил бы ты лучше это нытье!
— Был, потому что он нас боится.
— Не вижу я, чего Артуру бояться, когда у него есть Ланселот, — сказал Гарет. — Всякому ведомо, что он — лучший из рыцарей мира и способен одолеть кого угодно. Так ведь, Гавейн?
— Что до меня, я и говорить-то об этом не желаю.
Мордред вдруг вспыхнул, распаленный высокомерным тоном Гавейна.
— Ну и отлично, зато я желаю. Я, может, и слабоват в копейном бою, но у меня хватит смелости встать на защиту моей семьи и ее прав. Я не лицемер. Каждый при дворе знает, что Королева и главнокомандующий — любовники, и однако же предполагается, что все мы — честные рыцари, защитники дам, и все только об одном и талдычат — о так называемом Святом Граале. Мы с Агравейном решили прямо сейчас отправиться к Артуру и в присутствии двора открыто задать ему вопрос о Королеве и Ланселоте.
— Мордред, — воскликнул глава клана, — ничего такого ты делать не станешь! Грех тебе!
— Еще как станет, — сказал Агравейн, — и я с ним пойду.
Гарет испытывал изумление и боль.
— Они и впрямь решились на это, — протестующе вымолвил он.
Справясь с минутной оторопью, Гавейн взял бразды правления в свои руки и твердо произнес:
— Агравейн, во главе клана стою я, и я тебе запрещаю.
— Ах, ты мне запрещаешь!
— Да, я запрещаю тебе, ибо ты будешь обидчивым дурнем, если сделаешь это.