— Разрешите представиться? — слегка поклонился он, приподнимая шляпу.
Обычно такое обращение меня покоряет, но, напомню, я была на него страшно обижена и потому холодно произнесла:
— Только в том случае, если у вас есть зонтик.
Обида обидой, но если зонтик все-таки есть, то он будет вынужден проводить меня до самого дома. И тогда какая-то надежда остается. Ну а не проводит, значит, это все равно не долгожданный Ахилл, и что толку о нем сожалеть? Говорят, женщины приводят подобные аргументы приблизительно со времен Евы. И эта логика отличается от железной тем, что не ржавеет.
Блондин… тьфу ты, брюнет слегка растерялся. Зонтика при нем явно не имелось, но я-то это заметила только теперь. Перемудрила.
— Одну минуту, — произнес он, стремительно удаляясь в сторону соседних прилавков.
Раньше, когда наш милый продуктовый магазинчик преобразился в подобие сельской лавочки, где рядом на одном столе можно найти лопату, обалденный богемский хрусталь и подозрительную сиреневую колбасу с зелеными вкраплениями, я радости по этому поводу не испытывала. Точнее, до последней минуты. А теперь я была готова чуть ли не благословлять запасливого директора, натащившего в небольшое помещение невероятное количество самых разных продуктов и предметов.
Жутковатые на вид зонтики, похожие на старые мухоморы, уныло топырились под самым потолком.
Молодой человек обвел их слегка ошарашенным взглядом, но все же решился: вытащил из кармана деньги и расплатился. Искомый предмет достался ему грязно-желтого цвета в странных потеках, но и это было лучше, чем старый мухомор, особенно же во время проливного дождя, когда цвет и форма принципиального значения не имеют.
— Ужас, я с вами совершенно согласен, — весело произнес он, возвышаясь надо мной. — Не хочу показаться вам брюзгой с первой же минуты нашего знакомства, но все же вина в некоторой степени лежит и на вас. Так представиться разрешите? — И поскольку я не протестовала, сообщил: — Владимир Ильич Абессинов. Вообразите себе, не в честь, а просто так. Совершенно случайно получилось.
— Вероника Валентиновна, — вздохнула я. Ужасно не люблю, как мое имя звучит полностью. И эту нехитрую мысль сразу довела до нового знакомого. — Только мне не нравится, когда меня называют Вероникой. Лучше просто Ника. Хоть как-то приемлемей звучит.
— Ну вот, — даже рассиялся Володя, — у нас с вами с первых же слов нашлось нечто общее. Я чувствую, что оба мы — несчастные жертвы родительского произвола. А вы не собирались поменять имя?
— Было дело, — призналась я честно. — Но потом раздумала. Глупо, согласитесь. Не Пельземуха все-таки. К тому же меня немного утешает существование Ники Самофракийской.