Его звали Герасим (Угрюмов) - страница 3

Лишь через десять часов после начала разговора в кабинете генерала мужчины расстались, крепко пожав на прощание друг другу руки.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Я собирался закурить, когда подвалил этот сученок. Я, видите ли, не так посмотрел на его даму… Охренеть можно от его базара. Нет, ну надо же — не так посмотрел! Да я смотрел на нее более чем ласково, хотя она этого и не стоила. У нее же на физиономии написано, что сняли ее с ближайшего угла.

Отвык, отвык я от женщин за долгие годы, да и, признаться, фигурка у этой козы за соседним столиком — ничего не скажешь, что есть, то есть.

У меня уже в области паха потеплело, и вдруг этот бычок недоношенный, лет под двадцать пять, с дурацкими своими претензиями. Вот ведь гад, разозлил все-таки.

— Слушай, парень, — прикуриваю сигарету, — я против твоей телки ничего не имею. Посему рули в обратку и не серди дядю, — говорю я так ласково, что даже сам удивляюсь.

— Кого сердить? Это тебя, что ли, козел?! — щерится бычок, наклоняясь над моим столиком, мощные бицепсы распирают рукава его ублюдочного цветастого пиджака.

«Так… А вот насчет козла — это он не подумавши сказал, сгоряча… Но ведь сказал же, сученок…» — рассуждаю я вслух сам с собой. Бычок слышит и внимает. Он насторожился и внимательно сечет за мной.

Удивительно! Завсегдатаи этого гадюшника полагают, что можно вот так запросто обозвать меня рогатым животным. Это даже не смешно. Парень, всхлипнув по-детски, валится на пол, задевает мой столик и смахивает с него сметанницу.

Веснушчатой мордой бычок нахально тычется в носок моего ботинка. Впрочем, его можно извинить, он в бессознательном состоянии и глазки прикрыл вряд ли от удовольствия. Я как сидел, так и сижу, только отодвинул ногу в сторону. Нечего ему вытирать сопли о мою модельную обувь. Телке с лошадиной мордой и великолепной фигурой безразлично, что случилось с ее другом, она не выказывает никаких эмоций, ни положительных, ни отрицательных. Стерва, — о чем базар. Озираю горизонт. А на горизонте, оказывается, полно вражеских крейсеров. Ко мне на всех парах шурует целая эскадра — четыре типа, такие же выпуклые, как и тот бычок, который уже отдыхает под моим столиком. Скучно, господа. Все равно что в детском садике избивать малышей. Дымя сигаретой, лениво наблюдаю, как приближаются ко мне желающие получать до конца своих дней пособие по инвалидности.

— Ты че, падла, приборзел?! — рычит самый здоровый из них.

Невозмутимо курю и жду, какая форма общения будет мне предложена. Может, чтобы не базарил зря, сразу пасть ему порвать? Неплохая мысль. Но нет, думаю, не стоит. Я ведь с утречка, как только прикатил в Питер, дал себе слово, что сегодня никого убивать не буду. Завтра — не знаю, а вот сегодня точно… Черт! Сколько раз говорил себе: не спеши с обещаниями, ан нет — опять напортачил…